Быть вместе
Шрифт:
Себастьян смущенно поежился, нисколько не сомневаясь, что она это сделала бы. Как и в Хартуме, она потребовала, чтобы он вмешался и освободил несчастных пленников, но он как можно вежливее отказался. Себастьян понимал, что любая подобная попытка с его стороны будет стоить ему жизни, но Харриет этого не понимала.
— Если вы их не освободите, тогда это сделаю я!
Рабы с деревянными хомутами на шеях и с закованными в кандалы руками и ногами стояли на берегу реки.
— Харриет, прошу вас, будьте благоразумны.
Но Харриет не
Себастьян не был глуп и знал свои возможности. В одиночку он не спасет Харриет, упрямо старавшуюся осуществить свою дурацкую идею. Он побежал туда, где стояло на якоре их судно, во весь голос зовя Рауля, который проверял запасы хинина и морфия. Подняв голову, Рауль совершенно равнодушно взглянул на него.
— Харриет собирается освобождать рабов! — крикнул с берега Себастьян, и равнодушие Рауля мгновенно пропало.
Он захлопнул крышку ящика с лекарствами и, прыгнув через борт судна, торопливо пошел по воде, а потом через тростник. Пересекая заросли, отделявшие его от Харриет и торговцев, он на ходу проверил пистолет. Мужчины, с которыми Харриет собиралась сражаться, считали изнасилование просто развлечением, а убийство игрой. Когда прибыла экспедиция, Рауль молча поблагодарил Господа за то, что в Гондокоро не было рабов. А в этот их последний день, когда там появились другие торговцы со своими жертвами, он приказал, чтобы никто из его группы не смел иметь со злодеями никаких дел. Это было предупреждение, к которому все отнеслись с пониманием. Даже Марк Лейн решил только помолиться о душах тех, кто совершает такие преступления, и за их несчастных жертв. «Мне следовало знать, что Харриет одними молитвами не удовлетворится», — мрачно подумал Рауль, приближаясь к тяжелому запаху пота и бренди.
Ее окружали торговцы, мужчины с бычьими шеями, с всклокоченными бородами, с кнутами из шкуры носорога на бедрах и такого роста, что золотистая голова Харриет едва доходила до груди любого из них.
— Там женщины и дети. Они закованы в кандалы и часами не могут двигаться! У них нет ни еды, ни воды, ни тени, чтобы укрыться! Я требую, чтобы вы их освободили!
Ее глаза сверкали, и негодование, наполнившее хрупкое тело девушки, бесследно прогнало страх. Когда она топнула ногой в подтверждение своих слов, а в ответ раздался оглушительный взрыв хохота, у нее в глазах заблестели слезы гнева и возмущения.
— Неужели у вас нет христианской совести? Половина тех, кого вы собираетесь продать в Хартуме, не перенесет путешествия. Они уже почти мертвы! Освободите их, вам достаточно и слоновой кости.
Она жестом указала на огромную кучу бивней, которые лежали неподалеку от них.
Мужчины были голландцами, и Харриет не понимала их непристойных замечаний, когда они, не обращая внимания на ее возмущение, блуждали
— Возвращайтесь на судно, — отрывисто приказал он Харриет.
Дюжина пар налитых кровью глаз и одна пара горящих золотисто-зеленых обратились в его сторону.
— Нет! Я не вернусь, пока не отпустят этих рабов!
— Никто ничего не может требовать от нас, — на ломаном английском языке произнес гортанный голос. — Тем более женщина.
— Тогда я прошу вас, — сердито сказала Харриет. — Отпустите по крайней мере женщин и детей!
— Женщины приносят столько же денег, сколько и мужчины, — медленно произнес голландец, у которого на губах были бородавки, а по огромной бычьей голове ползали не замечаемые им мухи.
— Умоляю вас! — Харриет старалась, чтобы у нее не дрожал голос. — Пожалуйста, освободите женщин и детей!
— Вы должны простить мою жену, — непринужденно обратился к мужчинам Рауль и, достав из кармана рубашки сигары, протянул их им. — Она дочь миссионера, и ее идеалы ужасно усложняют жизнь.
— Как вы смеете… — чуть не задохнулась Харриет, но Рауль заставил ее замолчать на полуслове, с силой сжав ей запястье.
— Возвращайтесь на судно, — повторил он, и от угрозы, прозвучавшей в его голосе, и от свирепого взгляда Харриет сделалось не по себе.
— Я вас ненавижу! — набросилась она на Рауля. — Вы не лучше этих торговцев! А вы… — она повернулась лицом к озадаченным мужчинам, — вы подонки! Вы хуже самого отвратительного животного!
Выдернув руку из хватки Рауля, она бросила ему такой презрительный взгляд, что вздрогнули даже огрубевшие торговцы. Потом она зашагала обратно к судну, путаясь в юбках, но голову держала высоко поднятой.
— Моя жена, — беззаботно заговорил Рауль, садясь и принимая предложенную ему бутылку бренди, — так же горяча в поступках, как и в постели.
Последовавший смех помог разрядить обстановку. Рауль обсудил с мужчинами слоновые бивни и собственные надежды раздобыть большое судно, чтобы вернуться в Хартум. А торговцы пожаловались на отсутствие содействия со стороны местных вождей, за исключением одного — того, который находился среди них и пристальным взглядом смотрел вслед уходившей девушке.
— В Судде я потерял больше половины своей команды, — солгал Рауль, и глаза, смотревшие на него, оживились. Он вытер рот тыльной стороной ладони, передал бутылку бренди сидевшему рядом мужчине и продолжил: — Я возьму у вас нескольких рабов, если вы согласитесь.
— Они здоровые и сильные, — бесстыже соврал голландец. — Их можно хорошо продать в Хартуме.
— Они умирают стоя, — возразил Рауль, в сомнении глядя на полумертвых негров, и с подкупающим видом наклонился вперед. — Я дам вам тридцать соверенов за всех.
— Зачем вам женщины и дети? — с подозрением спросил кто-то.
— У меня есть жена, — пожал плечами Рауль, — а у мужчин в моей группе — нет. Как по-вашему, зачем они нужны?