Бытиё наше дырчатое
Шрифт:
– Ты что, бабу в прошлом ищешь? – Вопрос прозвучал то ли укоризненно, то ли угрожающе.
– Ну да...
– Зачем? Уаров замялся.
– Пристрелить, – ответил за него Андрон. Иногда он бывал удивительно циничен.
– Это правда?
– Ну почему обязательно пристрелить? – жалобно вскричал Димитрий. – Усыпить, перебросить в другое время...
Прохор недоверчиво посмотрел на него, понял, что собеседник не шутит, и, презрительно фыркнув, принялся шить дальше.
– Как? – мрачнея, спросил Андрон Уарова.
– Что
– Как перебросить?
– Ну... с помощью вашей машинки, разумеется...
– Ты ж мне ее одноразовую заказывал! Уаров со страхом посмотрел на умельца.
– Баламут... – безнадежно определил тот. – Ладно. Вы двое тогда поморячьте, а я посмотрю, что там в ней еще можно сделать.
Сходил принес газетку, чтобы было на чем раскладывать запчасти, и отодвинул Димитрия от агрегата. Тот потоптался немного за плечом мастера, а потом платформа пошла в поворот – и пассажир с телохранителем, бросив все, занялись парусом.
– Так почему не пристрелить? – сердито поинтересовался Прохор сразу по завершении маневра. – Оно и надежнее. У меня тут, кстати, недалеко ствол прихоронен.
– Женщина... – с укоризной напомнил Уаров. – Да и негуманно...
– А они с нами гуманно поступают?! – просипел Прохор и стал даже страшнее, чем был.
Димитрий отшатнулся.
Надо полагать, у Прохора от бешенства перемкнуло голосовые связки. Пару раз он беззвучно открывал и закрывал рот, потом молча повернулся и пошел дошивать.
– А я вот читал у одного четвертолога [1] , – как ни в чем не бывало подал голос Андрон, сосредоточенно разгребая узловатым пальцем разложенные на газетке детали, – будто Бог женщину вовсе не из ребра сотворил. Это только из приличия говорят, что из ребра, мол. Ребра-то у нас все на месте, хоть справа, хоть слева. Не веришь – пересчитай... В мужском организме есть только один-единственный орган без кости...
– Язык? – машинально спросил еще не отошедший от испуга Димитрий.
1
И.Шахин. «Принцип шляпы». (Здесь и далее прим. авт.)
– Нет. Язык – это орган внутренний, он во рту живет.
– А что же тогда? Ухо?
– В ухе – хрящ. И потом уши-то и у баб есть.
– Гос-споди Боже мой!..
– Вот именно, – подтвердил Андрон. – И сразу все становится ясно. Думаешь, почему он так себя ведет, орган-то? А мы почему так себя ведем? Тоска по утраченной косточке, понял? Причем каждый свою ищет...
– Ну, мне эта тоска не грозит, – перекусывая нитку, невнятно заверил Прохор.
Беседу продолжили за ужином.
– Давай
За бортом стелились длинные тени, плыли травянистые бугорки, перелетали какие-то пернатые пепельных оттенков, иногда попадалась поросшая высоким камышом, не пересохшая еще баклужина с корягой и диким утенком.
– Вы, конечно, слышали, что человечество когда-то прошло через бутылочное горлышко... – поколебавшись, начал Димитрий.
– Слышали, – сказал Андрон. – Дальше.
– А я не слышал, – сказал Прохор. – Что за горлышко?
– Образное выражение... Понимаете, было время, когда на земле обитало всего несколько человек... Правда-правда! Генетики установили, что все мы произошли от трех мужчин и одной женщины...
– От Евы, что ли?
– Ученые ее так и окрестили, – подтвердил Уаров. – Настоящее имя, разумеется, неизвестно... А ведь, если вдуматься, очень точный термин! – горестно перебил он сам себя. – Бутылочное горлышко. То есть человечество, по сути, джинн, вырвавшийся из бутылки. И зря... Рано или поздно оно само себя погубит. Отравит, взорвет...
– Ни хрена! – возразил Андрон. – Думаешь, почему до сих пор ядерной зимы нет? Да потому что навара с нее никакого! Невыгодна она, гибель человечества, можешь ты это понять?
– Тем более, – твердо сказал Димитрий. – Видите ли, я много думал... нет, не откуда в мире зло – с этим пусть богословы разбираются. Я думал, как это исправить... Принято считать, что во всем всегда виноват кто-нибудь один...
– Или одна, – не преминул уточнить Прохор, давно уже высматривая что-то в вечереющей лесостепи.
– Или одна... – не стал спорить Уаров. – Сталин, Чубайс, Портнягин... А потом, когда вник чуть поглубже, оказалось, что свято место и вправду пусто не бывает. Все ниши заполнены. Скажем, устранишь какую-нибудь историческую личность... Мысленно, конечно, мысленно, – поспешил уточнить он, обращаясь в основном к Прохору. – Глядишь, а на трон уже очередь в затылок выстроилась. Начнешь убирать по одному человечку, – с несчастным видом продолжал Димитрий, – уберешь всех до единого... Вот я и подумал: а что если одним и ограничиться? То есть не одним – одной... Если мы действительно все от нее произошли...
– Стоп! – неожиданно встрепенулся Прохор и, прервав трапезу, поднялся на ноги. – Я сейчас...
И канул за борт.
Андрон с Димитрием обеспокоенно привстали. Хотя беспокоиться было особо не о чем: ветер ослабел настолько, что догнать парусник пешком труда не составляло. Человек за бортом уверенным шагом направлялся к одинокому корявому дереву – полуживому, почти без листвы. Анчар этакий.
Алый шар коснулся горизонта, белая дзюдогама вновь казалась розовой. Кажется, Прохор что-то доставал из дупла.