Бытие техники и сингулярность
Шрифт:
Поэтому в этой книге среднесрочные прогнозы представлены в эскизном виде, без сценарной разбивки, без характеристики отдельных игроков. Они строятся по критериям философского знания: допущения обосновываются, вероятность событий оценивается, по возможности вскрываются причинно-следственные связи.
Притом для долгосрочных прогнозов необходимо использовать образы – там эстетика опережает логику, – потому в книге упоминаются самые диковинные примеры из фантастики.
1.3. Философские проблемы с прогнозами…
1.3.1. Пространство прогнозирования
Если
Математические модели, которые в своих примитивных формах всегда остаются интерполяцией, по интеллекту сравнимы с обычной мышеловкой, и лишь вина футурологов и управленцев, что они попадают в ловушки «завышенных ожиданий роста» или «алармистики».
Чем больше приемов теории игр начинает использоваться в модели, тем больше она обретает черт игрового поля и одновременно игрока. Это можно объяснить тем, что количество развилок в сюжетах, точек бифуркации увеличивается. Более сложная система менее равновесна при прочих равных условиях. Чтобы развитие могло осуществляться, требуется переход от простого стихийного течения событий, от чисто биологического поддержания равновесия к осуществлению программы. Каждый следующий шаг по пути прогноза требует увеличения знаний о мире, полноты представления о процессах, помноженных на постоянную саморефлексию «игрока». Личность и окружающий мир становятся как бы бесконечным коридором зеркал, по которому, как солнечный зайчик, мечется сюжет.
Для прогноза на века требуется вдохновение и большая удача. Причем автор прогноза должен воплощать своими текстами некий надындивидуальный смысл – подниматься над сиюминутными интересами партий, стран или народов. Идет как бы самоотрешение личности – притом, что требуется учитывать тончайшие нюансы развития техники или же искусства. Освальд Шпенглер, автор «Заката Европы», показательнейший пример такого провидца, который предсказывает упадок собственной стране и культуре. Схожие нотки подчиненности судьбе можно найти у Н. Гумилева. Заглядывая «за горизонт», рассуждая о громадных исторических циклах, футуролог все более утрачивает роль субъекта, становится не столько самостоятельным автором, сколько пророком неких глобальных процессов.
Но если рассматривать не просто личность отдельного исследователя или свойства отдельных текстов, а попытаться обобщить сумму прогнозов – представить, что у нее есть какие-то общие свойства?
В качестве отправной точки можно использовать такую абстрактную модель, как «пространство прогнозирования».
Его определяют две крайности.
Низшая точка это нерасчлененность времени на настоящее, прошлое и будущее просто потому, что прошлое не фиксируется, а будущее не предвидится вообще. Вечное настоящее, но при этом время как бы сжато в точку, нет представления о его длительности. Соответственно, нет никакой возможности планирования. Любой предмет это лишь объект: он не мыслит, не рефлектирует, не осознает. Так существует бактерия – вечное ощущение, но без всякого представления, без возможности вспомнить, что было минуту назад, а значит и помыслить, что будет через миг.
Высшая точка «пространства предсказания» – тот уровень всеведения, когда прошлое, настоящее и будущее сливаются для субъекта в одном информационном потоке. М. М. Бахтин приводит пример проекции
На первый взгляд такая одновременность – атрибут скорее Бога, чем человека. Но если посмотреть на любой склад запчастей и сравнить его с жизненным циклом автомобиля, рисуется в чем-то похожая картина. Не суть важно, куда повернет водитель или во что врежется – среднестатистический автомобиль пройдет свои ремонты, получит запчасти, рассчитанные на конкретные повреждения, а в надлежащее время окажется на свалке. Все этапы потенциальной «биографии» машины как бы присутствуют в едином списке ее запчастей. «Проектировщик склада» будто исчерпал варианты эксплуатации автомобиля.
Но низшая и высшая точки – это крайности, где прошлое и будущее исчезают. А каковы характеристики, составляющие пространство прогнозирования – каковы его «измерения»?
Первое «измерение» – это целостность картины будущего, которая соответствует противоречию между возможностью и действительностью. Действительность как воплотившаяся, ныне сущая возможность, казалось бы, не может и не должна распространяться на будущее, ведь следующий миг времени открывает нам возможности. Но разве во всем, что окружает нас, люди уверены до конца? Разве могут они точно, наверняка определить как действительные все качества окружающих предметов или собственных мыслей? Чем выше объем знаний, тем меньше иллюзий об окружающем мире, тем полнее устраняется из настоящего неопределенность, и тем самым возможность. А чем больше определено настоящее, тем полнее оно задает, определяет будущее.
Чтобы предсказывать будущее на неограниченном отрезке времени, надо быть либо божеством, либо демоном Лапласа – обладать настолько полным знанием о мире, что вселенная становится детерминированной структурой. Надо всего лишь калькулировать элементарные взаимодействия между атомами, чтобы предсказывать будущее. Возможность как неопределенность, как проявление случая полностью исчезает. Остается лишь действительность. Границы между настоящим, прошлым и будущим в информационном плане попросту стираются.
Но актуальные субъекты политики или бизнеса такой полнотой знания о мире не обладают. А лишенное тотальности, абсолютной полноты, знание о настоящем все-таки подобно статике, неподвижной фотографии на фоне живых процессов. Самый тщательный шпионаж за условным подчиненным не может дать начальнику гарантированный ответ – когда именно тот перестанет быть лояльным, когда задумает измену?
Что же задает динамику изменений?
Второе «измерение» – противоречие между случайностью и нео бхо димо стью.