Бывшие
Шрифт:
Он не отвечает сразу же — размышляет. Секунда, две, три… и я отдала бы все на свете, чтобы проникнуть в его мысли и понять, о чем именно он сейчас думает. Судя по выражению серьезного лица — без вариантов, как и тогда, пять лет.
Ну же, не молчи! И он нарушает звенящую тишину:
— У меня есть шанс отвертеться?
— Что? — выдыхаю, отпуская повисшую между нами тетиву напряжения. — Я не совсем понимаю…
— Ты выросла, но по-прежнему осталась дурочкой, — притягивает меня к себе и целует в макушку. — Если я здесь, значит, я хочу этого второго шанса для нас обоих. Главное, чтобы ты хотела его не меньше.
— Я хочу! — выпаливаю, наверное, чересчур громко и слишком отчаянно. — Я очень этого хочу! Как только я увидела тебя тогда в ресторане, спустя столько лет… Да что говорить, ты единственный, кого я когда-либо любила. И никогда не забывала.
Он не признается мне ответно в любви, но я и не жду. Я знаю, что это так. И то, как крепко он меня к себе прижал — с шумным выходом облегчения, какой-то осторожной радостью — стало самым большим тому подтверждением.
— Уходи от него и ничего не бойся. Об остальном позабочусь уже я.
Глава 29. Тигран
Когда Виктория вернулась домой хорошо за полночь, Тигран Дабозов уже знал наверняка, что она ему изменяет. Чуйка его не подвела — это Градов и встречаются они в съемной квартире.
Разозлил ли его этот факт? Несомненно. В первую очередь потому что ему в принципе изменяли, значит, он в чем-то хуже, а он привык быть лучшим. Первым. Не терпел конкуренции. А главное — с кем она ему изменяла, это задевало особенно сильно. Бывший неудачник-майор, которого турнули из армии за связь с женой генерала. Тигран знал, кто такой Дедов — серьезный человек с серьезными связями в минобороне, да этот Градов по ходу совершенно без башни! Или герой-смертник или попросту кретин, раз рискнул залезть на женщину Дедова. Судя по положению вещей — второе, потом что посмел залезть и на его женщину тоже.
Раздражение — вот что он ощущал, а еще плохо скрываемую ярость.
Он вытащил эту нищенку из клоаки вселенной, подарил ей новую красивую жизнь, вылепил из угловатой провинциалки породистую пантеру, а она отплатила ему вот таким унизительным образом. Он никогда не доверял женщинам и знал, что от них можно ожидать чего угодно, но даже подумать не мог, что именно Тори вытворит что-то подобное. Вот так дерзко, практически у него на глазах… Да она должна была ценить каждую прожитую в роскоши минуту, буквально боготворить его, а вместо этого пошла и раздвинула перед другим ноги.
Немыслимо! Что толкнуло ее на этот шаг? Скука? Жажда адреналина? Дура, она просто не знала, что этим самым подписала смертный приговор и себе и заодно своему солдафону.
Тигран поставил на стол допитый стакан виски и неторопливо поднялся в их роскошную спальню. Ни один мускул не дернулся на его лице, владеть собой он умел великолепно. Да и какой смысл рвать и метать, если она уже переступила черту. Все, назад не отмотать, она — неверная, а таким женщинам никогда не будет места в его жизни, чтобы он там к ним не чувствовал.
Вопреки его ожиданиям Виктории не оказалось в кровати, не оказалось ее и в душе, а вот из-под плохо закрытой двери его кабинета просачивалась тонкая полоска света…
— Тори?
Девушка вздрогнула, выронив из рук стопку папок.
— Господи, ты меня напугал! — выдавив нервную улыбку схватилась ладонью за сердце. — Я чуть инфаркт не получила!
— Я такой страшный? — он неспеша вошел в свой кабинет и, чуть помешкав, прикрыл за собой плотно дверь.
Глядя на нее сейчас, такую молодую, свежую и безусловно красивую он испытал чувство досады — а ведь она была ему дорога! Это не было любовью, нет, он любил всего лишь раз, в молодости, свою первую жену, которая тоже оказалась слабой на передок. Тогда ее измена стала для него большим ударом и лишь много позже, пережив боль предательства и утраты — несчастную сбила машина, он вынес для себя одну непреложную истину — больше никакой любви, никогда, только расчет.
После у него было множество женщин, разных, даже имея стабильные отношения он не мог отказать себе в этой маленькой мужской слабости, но ни к одной он не испытывал ничего больше, чем просто влечение. Тори слегка сломала систему и к ней у него было особое чувство — его забавляла ее живая непосредственность, ее неотесанность, нравилось наблюдать, как из простушки она расцветает и становится женщиной. Он был горд, что это его рук дело, именно он сумел ее воспитать и раскрыть. Может, даже выдрессировать для себя, что тоже хорошо — женщина должна быть удобной. А еще он хотел, чтобы она родила ему наследника… Молодая, здоровая, без надежного тыла, она идеально подходила для этой роли.
У них могло бы быть хорошее правильное будущее, но она оказалась очередной шлюхой, которая сама испоганила свою жизнь. И сломала ее своему любовнику.
— Как дела у мамы?
— Все… все хорошо, — она быстро опустилась на колени, подбирая с пола рассыпанные бумаги. — Извини, что вошла без спроса в твой кабинет.
— Да, кстати, что ты тут искала?
— Я?
— Ты.
Стоит на коленях и смотрит на него таким невинным взглядом. Распухшие губы пылают, макияж поплыл. Тиграна в буквальном смысле затошнило, когда он представил, как она совсем недавно стояла точно так же на коленях перед голым Градовым…
Он больше никогда к ней не прикоснется.
— Я тут… искала свои… документы на квартиру. Ну, мамину. Почему-то мне казалось, что я привезла их с собой.
— В моем кабинете их нет.
Чем дольше он на нее смотрел, тем гаже себя чувствовал и вопреки принципам руки так и чесались пройтись по ее хорошенькому личику.
Он не знал, что она пыталась у него найти, может, деньги, может, какие-то документы или драгоценности, именно сейчас не выходило мыслить рационально, ведь как бы он не старался держать себя под контролем, задетое мужское эго вопило на все лады.
Сука! Дешевая давалка. Дрянь.
Конечно, он мог бы проучить ее — дома лишь прислуга и они скорее сожрут свои языки, чем заикнутся о том, что видели. Он мог бы выгнать ее голую из дома, мог бы отыметь так, что она стала бы калекой или даже подарить кому-то. Мог бы. Но таким способом избавляться от нее он не хотел. Для нее у него был приготовлен другой, более тонкий, но от того не менее жестокий способ.
Для них обоих.
— Иди спать, ты, наверное, устала возиться с братом.
— Да, немного, — Виктория положила папки обратно на полку и, улыбаясь, словно невинное дитя, подошла ближе. — А ты… идешь?