Бывших любовниц не бывает
Шрифт:
– Конечно, конечно!
Я положила трубку на рычаг и вновь погрузилась в мои мысли. Ангелина-Пиаф… Так, ну, Ангелина – тут все понятно, это ее имя. А Пиаф? Как я буду искать подругу нашей подозреваемой, если я о ней почти ничего не знаю?! Пиаф… Пиаф… Кажется, у знаменитой французской певицы это была не фамилия, а прозвище, что-то типа сценического псевдонима и, насколько мне известно, означало оно – Воробышек. Но почему Светлана-то зовет свою подругу так? Может, у Ангелины фамилия подходящая, например, Воробьева, Воробьихина? Или Воробышкина? Или Воробьянинова, или типа того… А может, бухгалтер
Я нашла в списке абонентов номер Ларисы и набрала его.
– Лариса Сергеевна? Это Татьяна, частный детектив…
– Да, я вас узнала.
– Лариса Сергеевна, скажите, пожалуйста, вы ведь бывали в доме Никиты?
– Естественно, и не раз. Мы вместе работали с документами…
– Понятно. Вам случайно не приходилось видеть подруг Светланы?
– Подруг? Не помню… Хотя подождите… Кажется, я видела одну, правда, это было давно.
– Что вы можете сказать о ней? Мне нужны любые сведения.
– Подруга… Так… Девушка примерно того же возраста, что и Светка. Помню, что симпатичная, хотя сейчас я, наверное, не узнала бы ее. Мне показалось странным, что у нее были весьма своеобразные манеры… как бы вам сказать? О! Она вела себя как артистка.
– Артистка?
– Да. У нее мимика была такая… В общем, она вела себя так, будто выступала на сцене перед зрителями.
– Это интересно!
– Да, она все время жеманничала… А! Вспомнила. Никита потом сказал, что эта подруга у Светки еще со школы. Светка ее называла как-то так странно… не могу вспомнить…
– Ангелина-Пиаф?
– Точно! Ангелина-Пиаф! А вы откуда о ней знаете?
– Работа такая. Больше Никита ничего вам не говорил?
– Про эту подругу? Так… Что-то такое сказал, но что именно…
– Лариса Сергеевна, у меня к вам просьба: если что-то вспомните про подругу Светы, позвоните мне.
– Хорошо. Татьяна, а при чем здесь какая-то подруга?
– Долго объяснять.
Я попрощалась с бухгалтером и выключила телефон. Да, было бы неплохо найти Ангелину-Пиаф, хотя нет гарантии, что она может пролить свет на это темное дело.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я разлепила глаза, туго соображая, где я нахожусь и что вообще происходит. Звонок вновь прорезал тишину моей квартиры, и я, пошарив рукой по тумбочке, наконец нащупала прохладную пластмассовую трубку.
– Алло?
– Танечка, доброе утро! Это Вероника Станиславовна. Надеюсь, я вас не разбудила?
Я с трудом приоткрыла один глаз и покосилась на часы, висевшие на стене. Они показывали четверть восьмого. Черт! И отчего ей не спится, этой Веронике Станиславовне?! Я быстро взяла себя в руки, стряхнула остатки сна и как можно более бодрым голосом выдала:
– Ну что вы! Я давно на ногах!
– Значит, вы – молодец, рано встаете, не то что нынешняя молодежь: спят до обеда, как сурки. Бездельники!
Она что, позвонила мне в начале восьмого, чтобы пожаловаться на современную молодежь?!
– Вероника Станиславовна, вы…
– Ну, я-то практически
Конструктивный диалог. Для этого она и позвонила в такую рань – сообщить мне, что встает с петухами?
– Вы что-то хотели мне сказать?
– Да! Разумеется! Танечка, вы знаете, как я уже сказала, я не спала всю ночь, и вот что я вспомнила буквально под утро: Светка говорила про эту свою подругу, Ангелину-Пиаф, что она поет…
– Поет? – переспросила я. – В каком смысле?
– В прямом! Она поет не то в каком-то ансамбле, не то в хоре… В общем, она – певица.
– Певица? Это точно?
– Да, да, точно, Светка так и говорила Никите, мол, пойдем послушаем Ангелину, она сегодня поет там-то. А еще она как-то раз при мне звонила кому-то по телефону и спросила: «Петровна, ты у нас сегодня в голосе? Мы сегодня будем в зале…»
– Так-так, хорошо… Это все, что вы хотели сообщить мне?
– В общем-то, все. Вам этого мало?
– Не знаю, попробую покопать. Вероника Станиславовна, большое спасибо.
– Да не за что, я ведь тоже заинтересована…
Мы попрощались, и я положила трубку. Понежившись еще какое-то время в постели, я поняла, что погрузиться в сон мне уже не удастся, встала и отправилась в ванную. Настроение у меня было не очень-то: во-первых, я не выспалась (угораздило же заказчицу позвонить ни свет ни заря!), во-вторых, я не знала, как дальше продолжать расследование, в какую сторону двигаться. Но я не из тех людей, у кого настроение зависит от внешних факторов. С полчаса я позанималась с гантелями, потом приняла контрастный душ, завершив его, естественно, холодным обливанием, и вышла из ванной, чувствуя себя в тонусе. Чашка горячего бодрящего кофе с бутербродом и выкуренная сигаретка довершили дело. Решение проблемы пришло само: надо попросить помощи у моего друга Андрюши. Конечно, он будет не в восторге оттого, что я опять гружу его, и без того заваленного делами, но куда же нам, бедным сыщикам, деваться! Приходится унижаться и клянчить помощи у органов.
Андрюша, выслушав мою просьбу, действительно не пришел в восторг, а заканючил:
– Мать, ну ты представляешь, что это такое – найти человека по одному только имени?
– Фамилия тоже известна… почти.
– «Почти»! – передразнил меня Мельников. – Воробьева, Воробьихина, Воробышкина или Воробьянинова – или «типа того»… А может, она и не Воробышкина вовсе? Может, она Иванова или Петрова?
– Вполне может быть, – согласилась я. – Зато мне известно ее отчество – Петровна.
– Это точно ее отчество? Это всего лишь тоже возможно, что она Петровна.
– А еще – возраст, Андрюша, – продолжала я, не обращая внимания на его сомнения, – она примерно с одного года рождения с подозреваемой – Светланой Говоровой.
– А почему ты не попросишь об этой услуге своего нового знакомого, Вадима Ложкина? Между прочим, именно он ведет дело твоего Никиты.
– Да как его просить? Он же пальцем о палец не желает ударить… Он с моей версией вообще не согласен, и вчера, между прочим, он во второй раз славно наелся за мой счет!
– Ага, он тебя объедает, а я у тебя – козел отпущения! Вымещаешь на мне обиду?