Бывший 2. Роди мне сына
Шрифт:
Удивленно меня рассматривает. Округляет глаза.
– Плохо себя чувствую.
– Так… зачем пришла?
– У меня, вообще-то, съёмка…
Отперев дверь, тут же иду к окну и открываю створку. Глотнув свежего воздуха, фиксирую машину Макриса на стоянке. Не спится человеку, а?..
– Может, надо было дома остаться? – у меня за спиной заботливо проговаривает редактор.
– И отдать своё детище пузатому Артёмке? – мрачно интересуюсь. – Нет, спасибо, Ир.
Она смеется, прикрывая лицо папкой.
–
– Это интересно, – сбрасываю пуховик, поправляю укороченную толстовку от спортивного костюма и направляюсь к главному продюсеру.
В коридоре довольно холодно, поэтому складываю руки на груди и потираю плечи.
Коллеги, которых я встречаю на пути, несколько обескуражены моим внешним видом. Особенно полоской смуглой кожи между толстовкой и штанами. Пупка что ли не видели?..
Равнодушно улыбаюсь в ответ.
Подумаешь!
– Стоянова, – бормочет начальник, как только захожу к нему. – Ты что прямиком из гроба сюда пожаловала?
– Почему? – невозмутимо поднимаю брови.
– Ты бледная, как моль.
– Новая тональная основа не подошла.
– Стоянова, – закатывает глаза Батюшка и, как обычно, раскачивается на стуле. – Я тридцать лет на телевидении. Ты даже не умывалась.
– Невежливо мне тыкать этим в лицо. В моем положении.
Приглаживаю волосы и умиротворенно вздыхаю.
– В своем положении иди домой и отдыхай. Выпиши себе отпуск. Только, пожалуйста, вернись без новостей.
Анатолий Аркадьевич кивает на мой живот, а я не могу сдержать смех.
Глава 10.
Когда три месяца назад Макрис неожиданно вернулся в город с кучей евро и желанием выкупить основное золотодобывающее предприятие в регионе, Батюшка отправил меня на разведку – разузнать мотивы грека и его дальнейшие планы.
Мало того, что задание было мной провалено в первый же вечер, Адриан решил, что его основной конкурент – криминальный авторитет Прохоров объявил за мной охоту, и тут же устроил мне отпуск, после которого я вернулась в телецентр беременной… и с воспаленными, покрасневшими от слёз глазами.
Вдруг становлюсь серьезной.
Всё это в прошлом. Мне надо позаботиться о себе, о родителях. О моём малыше.
Если всё пойдёт хорошо, маму оформят в областной неврологический центр постоянного пребывания. Это было бы идеально. С ребенком я уже не смогу быть все время на подхвате, а нанятые мной сиделки одна за одной не выдерживали пьянства отца.
– Я не могу сейчас уйти. Вы ведь знаете? Тогда новое начальство совсем моё имя из программной сетки выкинет.
– Это да, – кивает Батюшка. – Наслышан. Из маркетинга с утра спустили односторонний приказ – записать блок с Артемием и отследить рейтинги. Только потом примут
– Блок? – выкрикиваю, вскакивая с места.
Прикрываю глаза ладонью.
Блок. Целый блок.
Пять эфиров.
Почти вся следующая неделя.
– Прости, Стоянова. Решение будет приниматься наверху по итогам информации с пиплметров (прим. авт. – устройство для проведения исследований ТВ аудитории) и авторитетного мнения основных рекламодателей.
– Но почему? Я не понимаю, Анатолий Аркадьевич? Вы говорили – все довольны. Рейтинги отличные. Что не так?
Развожу руками и часто дышу. Несправедливость съедает изнутри. Она встает комом в горле, до слёз.
– Не знаю, Вера. Я ведь человек Славы. Сам думаю, как бы на месте остаться. Но у меня создалось стойкое ощущение, что этот вопрос от тебя ждут там. Заданный лично.
Батюшка поднимает руки с вытянутыми указательными пальцами, имея в виду пятый этаж и Адриана.
– Я не собираюсь этого делать, – мотаю головой. – Просить к нему я не пойду. Не дождется.
– Тогда я тебе не помощник, – грустно выговаривает Анатолий Аркадьевич.
Судорожно собираю мысли в кучу.
Больше, чем проигрывать я не люблю только ждать… Ждать, пока кто-то вершит твою судьбу, и хладнокровно пытается сломать.
Внезапная мысль озаряет.
– Вы… вы ведь можете дать мне репортаж для другого проекта? – хитро уставляюсь на своего руководителя.
– Не думаю, – усмехается он.
Протирает лысину платком.
– Пожалуйста, – настаиваю. – Анатолий Аркадьевич, миленький! Я возьму Марселя и не буду здесь отсвечивать. Никто не узнает.
– А голос за кадром?
– Голос за кадром пустим дикторский. Гриши Перевалова, например. Я договорюсь.
Подхожу к нему и нависаю сверху. Заботливо убираю какой-то волос с пиджака. Жду...
– Ладно. Что ж я не человек, что ли? – Анатолий Аркадьевич чешет подбородок и машет рукой. Я хлопаю в ладоши. – Смотри. За городом сейчас проходит фестиваль бардовской песни… Палатки, гитары, веселье… Сама понимаешь…
– Какой идиот проводит фестиваль в феврале? – удивляюсь и тут же ёжусь от холода, представляя себя в лесу.
Врач, конечно, рекомендовал прогулки на свежем воздухе, но вряд ли подозревал о степени моей ответственности.
– Какой идиот?.. А вот ты нам и расскажешь, Стоянова. Ты нам и расскажешь!..
Глава 11.
– Ты уверена, что это хорошая идея? – спрашивает Марсель, наблюдая, как я застегиваю слитный комбинезон ярко-красного цвета.
Вещица слишком вызывающая и заметная, но более теплой и не продуваемой верхней одежды в моем гардеробе просто не нашлось. Эта и то в наследство от старой рекламной кампании досталась.