Бывший лучший друг
Шрифт:
Безмолвно киваю, рука отпускает ручку коляски. Филипп встаёт, подходит вплотную и тихонько отгибает край плотного чехла, защищающего малыша от ветра. Слышу недовольное детское кряхтение, хватаюсь за ручку начиная покачивать. Наступает тишина. Заснул. Характер в папочку, без внимания к себе не оставляет ни на миг. Фил отступает, тихонько ругаясь себе под нос.
— Вот жеш… Такого просто не бывает.
Хвалёная выдержка Фили пошатывается, и я, пряча улыбку в ворот пальто, смотрю на него внимательным взглядом.
— Он похож на отца, как две капли воды, — возбужденно шепчет парень. — Охренеть можно, — бьёт
От души смеюсь, но тут же закрываю рот рукой.
— Для вас, парней, ребенок словно восьмое чудо света.
— И не говори, — соглашается. Падает на лавочку, сутулясь и низко опуская голову. Вздыхает.
— Я не могу больше молчать, Милл. Эта тайна словно неподъёмный груз. Пашка имеет право знать.
— Для чего ему это?
— Да не для чего, — шипит сквозь зубы. Злится, — но это было бы правильно — сказать ему.
— Влад тоже считает, что надо рассказать.
— А ты? Как считаешь ты?
— Как у него дела? Как с боями? С девушкой? — выпаливаю застрявшие в горле вопросы.
— Да нет у него никого… серьезного. С боями вроде всё налаживается, да и сам он изменился. Вышел на путь просветления, — хмыкает. — Сейчас ты бы его не узнала, — последняя фраза звучит с гордостью. Фил гордится Пашкой, и это приносит в моё сердце тепло.
— Я хочу оставить всё как есть. Не хочу вносить в его жизнь смуту, особенно сейчас, когда у него всё налаживается.
— Тогда что, Влад будет ему отцом? — кивает в сторону коляски.
— Влад… он, — подбираю слова, — он молодец. Помогает мне, но что будет дальше, я не знаю.
— Паша думает, что вы вместе, — подавленно сообщает очевидное.
— Пусть так и остаётся. Я хочу, чтобы он двигался дальше. Добивался успехов, шел к мечте. О чем он мечтает?
— О тебе, — тихое признание, словно нож в сердце, — он не может жить без своего самого лучшего друга.
Зажмуриваюсь, его слова приносят нестерпимую боль. Фил видит мою подавленность и поспешно встаёт.
— Через несколько дней в одном из клубов состоится мероприятие, — объясняет ещё одну причину своего приезда Филя. Но я знала об этом мероприятии от Влада. Ему сказал сам Паша, он звал нас.
— Я не поеду, — отвечаю, не дожидаясь вопроса. — Возможно, Влад поедет, но не я.
Фил молчит, вглядывается мне в лицо, пытается разгадать мои эмоции. Но это не сложно, я хочу ехать, и Фил это понимает.
— Ещё есть время подумать, — заключает парень. Отступает на пару шагов, хочет уйти. — Так, значит, Ваня? — указывает на коляску.
— Да, в честь деда.
Парень наклоняется и вновь заглядывает внутрь. Тихонько качает головой в каком-то неверии, но я не вижу в этом ничего удивительного. Ваня и правда как две капли воды похож на своего отца. Приняв предложение Влада, когда живот невозможно было скрыть, я переехала к нему. А когда родился Ванька, так и не вернулась обратно. Каждый, кто хотя бы раз в жизни видел Павла, скажет, что это его сын. Но Ваня только мой. И пусть эта тайна, как неподъёмный груз, лежит на моих плечах, поменять что-то уже не получится. У Паши своя жизнь, у меня своя. Он там, а я здесь.
— Я надеюсь, что ты передумаешь, и вы всё-таки приедете, — напоследок говорит мне парень и уходит так же тихо, как и пришёл.
Когда его высокий стройный силуэт пропадает из
Паша
— Она не приедет, — с порога заявляет Филя, подтверждая мои опасения.
Он застал меня на тренировке в «Валхале», но это не удивительно, потому что я почти всё время здесь.
— Она совсем не хочет меня видеть? — не отрываясь от груши, ровным голосом уточняю.
— Дело не в тебе, Паш… Просто дела у них там какие-то с Владом…
— Я говорил с Владом, и нет у них там никаких дел, — немного завожусь, — не хочешь говорить как есть, не говори, только врать мне не надо.
Фил еле заметно вздрагивает, поспешно опуская глаза. Я внимательно его разглядываю.
Что он скрывает?
— Ладно, я, пожалуй, пойду, — всё так же не смотрит мне в глаза, — отдохну с дороги.
В замешательстве провожаю его спину взглядом. Потом переключаюсь на отработку ударов, стараясь совсем отключить голову. Это легко… теперь.
Удивительное дело, как только я потерял Миллу, остался совсем один, контролировать свой пыл стало намного легче, не сразу, но легче. Объяснение я нашел в отсутствии страха, мне больше нечего терять. Нет страха, нет переключателя, но и смысл в жизни мне пришлось поискать. Когда вернулся домой, после прощания со своей Милк-Милк, долгое время балансировал на грани нереальности произошедшего. Я не верил… неделями, отрицал месяцами, а когда принял действительность, в моей душе что-то щелкнуло. Я решил измениться, завязал с пьянством, тусовками, и насколько это возможно, избегал Лику. Не обижал её, чтобы не дай Бог не вызвать гнев Степанова, но и не впускал её в своё сердце. А тело… это всего лишь тело. Тело стерпит всё, и боль в том числе. Моё тело, каждая его клеточка, каждая мышца, испытало столько боли, что и не снилось каждому спортсмену. Для боёв я скидывал вес и снова набирал, а всё из-за участия в разных весовых категориях. Наращивал массу, сушился, истязал, проверял себя на прочность. Пока тело сгорало в агонии, я не чувствовал душевной боли… почти.
Самообман.
Это помогало двигаться дальше, пусть не к мечте, её у меня больше не было, но хотя бы не стоять на месте. Не топтаться…
Когда терял контроль над своим разумом, когда мои демоны брали надо мной господство, старался ни о чём не думать. Закрывался от внешнего мира, с большим рвением истязал себя, но это не помогало. Милла преследовала меня своим невидимым образом. Я умолял в пустоту, чтобы она отпустила меня из этого омута, моего личного плена. Иногда я ненавидел её, но это приносило моему сердцу ещё большую боль. Тогда я кричал в эту пустоту, чтобы она вернулась ко мне. Меня ломало, я снова был в центрифуге. Жар в груди перемешивался с холодом. Когда я был в клетке, боролся с соперником, но борьба шла внутри меня. Я стал сильнее, но Боже, как я был слаб внутри. Я пытался контролировать это. Закрывая глаза, хотел не представлять их вместе. Поддерживал общение с Владом, даже был дружелюбным, а сам хотел раздавить его как букашку. Я был один, а он вечерами обнимал мою девушку.