Цаца заморская (сборник)
Шрифт:
– Как тебя угораздило? – раздается голос хозяина.
– С дерева упала, – хныкает Марка.
– Я вот так же в твоем возрасте! Нет, постой, лет на пять постарше… С парашютом прыгал, а он возьми да и не раскройся. Результат перед вами.
«Это он про ногу», – догадываюсь.
– В войну? – спрашивает Толик.
– В нее, родимую, – отвечает хозяин.
– Бедный мой Петенька, любимый сыночек! – причитает бабушка. – Лучше б у него была деревянная нога и он остался жив.
Бабушка как только узнала, что ее старший погиб, так сразу и заболела грудной жабой. Бедная, и я еще ее не
Бабушку жалко. Скоро она кончит жить, не увидев ни одного города, кроме Баку, и не прочитав ни одной книжки. Телевизор она смотрела один раз в жизни, у соседей, когда показывали папу. Ради этого она попрала свой главный принцип: «Пусть они к тебе ходят, а не ты к ним». Папа рассказывал на весь Азербайджан про работу прессов, и бабушка плакала от счастья. У неграмотной матери вырос сын-изобретатель!
Бабушка и мной гордится. Когда к ней приходят старушки-подруги, она выкладывает на стол четыре тома истории СССР с картинками и велит мне читать подписи. Картинки подписаны крупными буквами. Такой шрифт я читаю свободно, а мелкий – по слогам.
– Читай! – велит мне бабушка. – А вы проверяйте, – велит она подругам, – проверяйте, проверяйте!
Картинки такие страшные, что я стараюсь поскорее прочесть подписи и перевернуть страницу.
Старушки мной восхищаются, но бабушке все мало:
– Теперь второй том.
Я раскрываю его наугад и снова читаю подписи под страшными картинками.
– Видите, – говорит бабушка, – она может прочесть любой том!
Зря мои родители ругают ее за то, что она всем подряд демонстрирует мои способности. Во-первых, не всем подряд, а во-вторых, чем ей еще гордиться?
Иногда на меня такая жалость нападет! Всех жалко: упавший недозрелый орех – за то, что свалился до срока; хозяина – что живет один и к тому же без ноги; тетушку – за то, что Марка ее совсем не любит; да и саму Марку. Хотя ее вроде бы и жалеть не за что. И дом жалко – разрушится, и листья жалко – опадут. А больше всего себя жалко. Что я за всех переживаю и все терплю.
Лежу больная. Для бабушки больная, а для себя – здоровая. Укрылась одеялом, чтобы бабушку не расстраивать, хотя жарища жуткая.
Сейчас, думаю, самое удобное время бабушку слушаться. Марка лежит, а значит, никуда от меня не денется. Можно считать, что мы на одной кровати, а между нами фанерная перегородка. «Мар, давай поговорим», – прошу я ее, но она не откликается. Тогда я скребу ногтями по фанере. «А ну-ка прекрати там, а то получишь у меня!» Я тут же прекращаю. Главное, удостовериться, что она на месте.
Наверное, она уснула, и все ушли, чтобы ей не мешать. И зря. Марку так просто не разбудишь. На нее и будильник не действует, и тетушке иногда приходится прибегать к крайним мерам. Это что-то вроде пытки: тетушка смачивает тряпку в умывальнике и кладет ее Марке на лоб. Та вскакивает и кричит. Иногда я от ее крика просыпаюсь. Ведь в Баку мы тоже живем через стенку.
– Приходите еще, – раздается шепот, – я могу показать вам уникальную коллекцию паукообразных и кое-что из отряда клопов и равнокрылых.
– Спасибо, – благодарит тетушку хозяин, – только я вашим предметом не интересуюсь.
– А зачем это вы клопов собираете? – спрашивает Толик.
– Видите ли… – продолжает шептать тетушка. Наверное, она все еще не может оправиться от шока, иначе говорила бы в полный голос – она-то знает, что Марку так просто не разбудишь. – Я занимаюсь не постельными клопами, а клопами лесными и солдатиками. Ну и конечно, тлей. Все перечисленные насекомые – вредители леса и урожая. В мою задачу входит выявление разновидностей и методов борьбы с вредными насекомыми на всем земном шаре.
– И в Антарктике? – интересуется Толик.
Последовало молчание. Толик поставил тетушку в тупик.
– В Антарктике насекомые не водятся, – отвечает за нее хозяин. – Блохи бывают. И все.
– Чтобы дать компетентный ответ, мне нужно посмотреть литературу, – говорит тетушка. Видно, она обрадовалась, что Толик заинтересовался ее клопами. – Но и у меня к вам будет просьба: не могли бы вы выбрать день и поехать со мной в город за велосипедом?
– Билет купите? – по-деловому спрашивает Толик.
– Безусловно, и если вам еще что-то понадобится в городе, то…
– Насос, – перебивает он тетушку.
– С удовольствием. Петр Гаврилович, – обращается она к хозяину, – если вам по какой-то причине неинтересно говорить про равнокрылых, мы найдем другую тему, например про… про… про загрязнение внешней среды… – Тетушка без темы не может. – Проблема стоит остро…
Раздается стук – это хозяин костылями стучит. Видно, надоела ему тетушка, и он пошел к себе домой.
– Вы ободрались? – снова раздается тетушкин голос. – Вот я вижу дырку.
– Так и было, – отвечает Толик.
– Я с удовольствием поставлю вам заплату.
– Не-е, я в трусах не останусь. Так когда мне зайти насчет велосипеда, вы говорили, что покупать.
– Следите за порядком слов в предложении, – строго говорит тетушка. Видно, пришла в себя. – Речь у вас нечленораздельная, предложения рваные. Разве так должен изъясняться ученик седьмого класса, если я не ошибаюсь?
– Пятого, – поправляет ее Толик, – я два года в четвертом классе оставался.
– Если я не ошибаюсь, это вы поете: «Эй, мамбо, с нею ходят на свиданье и танцуют на гулянье»? В этом предложении отсутствует подлежащее. Кто и с кем ходит на свидание? Непонятно.
– Ну и что?! – отвечает Толик. У него получается не «ну», а «ны».
– Какое убожество мысли! – говорит тетушка, делая упор на «убожество». У нее получается «уббожество».
Послышались шаги Толика. И Маркин зловещий шепот в стенку:
– Ну ты, сикильдявка, я тебе шею сверну.
Оказывается, Марка не спала – она притворялась, выжидала, пока все уйдут.
– Вы мне надоели, все, все, все! Лучше б не забирали меня из детдома! Зачем вы меня забрали? Жила бы я сиротой, все бы меня жалели. А теперь никто меня не жалеет, никто, никто, никто! И ваши букашки дурацкие! Правильно Толик обдает вас пылью, так вам и надо. И твоя бабка зануда! И ты там, за стенкой, пиявка! Ой, не могу! – вопит Марка. – Пристали к людям со своими клопами – постельный, лесной. – Марка ругает всех подряд. Но больше всего достается тетушке. – Я вам не игрушка! Завели меня, как собачку, для собственного удовольствия!