Цацики и его семья
Шрифт:
Стрелять оказалось не так-то просто. Цацики все время промазывал. Зато он научился выслеживать каракатиц.
Каракатицы обычно прячутся под камнями или в старых банках. Цацики находил воздушный пузырь, который слегка шевелился, когда каракатица дышала. Дальше времени на раздумья не было. Дело в том, что каракатицы — умные моллюски. От страха они выпускают свои черные чернила и уплывают восвояси, пока охотник их не видит. Однако папа Ловец Каракатиц был умнее их. И двигался быстрее молнии. У каракатиц не было шансов спастись.
Янис дал Цацики
— Главное, это иметь зоркие глаза, глаза каракатицы, — сказал Янис. — А это у тебя есть. Я никогда не видел более многообещающего новичка.
Глаза каракатицы. Едва ли кто в классе мог этим похвастать. С другой стороны, ни у кого из его одноклассников не было и такого папы — Ловца Каракатиц, — думал Цацики-Цацики Юхансон.
Цацики пишет картину
У Яниса была ослица. Ее звали Мадам, и обычно она стояла на привязи под оливковым деревом. На ней-то и должен был ехать Цацики, когда они с Мамашей собрались посмотреть домик Яниса, который стоял на склоне горы, на другом конце деревни.
Усевшись к ней на спину, Цацики почувствовал себя настоящим ковбоем.
— Йихи-и! — крикнул он, вонзив голые пятки ей в бока. Но Мадам, по-видимому, никогда не смотрела ковбойских фильмов и даже не сдвинулась с места. Тогда Янис взял Мадам за узду и закричал, как бешеный петух:
— Бр-р-куку! Бр-р-куку!
Ослица тронулась и повезла Цацики вверх по Навозному переулку. Это была узкая дорожка, а вернее, длинная лестница, которая поднималась через всю деревню. Теперь Цацики понимал, почему переулок так называется. Вся мостовая была усыпана ослиным навозом.
— Правда же, это приятнее, чем выхлопные газы? — сказала Мамаша и поцеловала Цацики в затылок. Цацики тоже так думал. Классно было бы иметь осла и ездить на нем в школу.
В тени возле домов сидели женщины и вязали. Они с интересом смотрели на Цацики и Мамашу. Янис то и дело останавливался, чтобы поболтать со знакомыми или купить хлеба и фруктов. Останавливался и болтал. Болтал и останавливался. Цацики это порядком надоело. Шутки ради он решил крикнуть, как Янис:
— Бр-р-куку! Бр-р-куку!
Ослица рванула с места, словно в ней повернули заводной ключ. Янис при всем желании не смог бы догнать Мадам. Прохожие бросались врассыпную. Мамаша хохотала как сумасшедшая.
— Как ее остановить? — крикнул Цацики.
— Понятия не имею, — крикнула Мамаша. — Держись крепче!
Последнее можно было не говорить. Цацики и так изо всех сил вцепился в ослицу, правда, несмотря на это, его все равно ужасно трясло. Цацики перепугался не на шутку. Когда Мадам наконец остановилась у дома Яниса, Цацики отпустил руки и больно шлепнулся на землю. Мадам подняла хвост и опорожнилась.
— Да, не самое воспитанное животное, — проговорил Цацики, потирая ушибленный зад.
— Вот это скачки! — рассмеялась Мамаша и привязала Мадам к дереву. — С тобой не соскучишься.
Однако Цацики очень скоро заскучал. Мамаша и Янис тараторили без умолку. Они пили вино и смеялись. Цацики чувствовал себя лишним. Он считал, что Ловец Каракатиц должен больше времени проводить с ним, но Цацики ему, похоже, только мешал. А виноград, который рос на террасе, был такой кислый, что глаза на лоб лезли.
— Мне нечего делать, — пожаловался Цацики.
— Пойди посмотри картины Яниса, — предложила Мамаша.
Картины изображали либо Агиос Аммос, либо голых женщин. По мнению Цацики, все женщины были уродливые и пошлые. Самая большая картина висела в гостиной. Это был портрет Мамаши. Она тоже была голая и зловеще улыбалась. Цацики готов был провалиться со стыда. Ведь кто угодно мог ее увидеть!
На одном из столов лежали краски и кисти. Цацики открутил крышку с черного тюбика и выдавил на палитру побольше краски. Маслом он научился рисовать еще в детском саду, поэтому действовал уверенно. Чтобы дотянуться до картины, ему пришлось встать на стул.
Аккуратными мазками он пририсовал Мамаше черную майку, доходившую до самого подбородка и целиком скрывавшую ее грудь. Красота! Потом выдавил немного красного и нарисовал красные пуговки. Потом он сделал Мамаше черные лосины. Одна нога, правда, вышла толще другой, но это неважно. Теперь ей, по крайней мере, не придется мерзнуть.
Цацики спрыгнул со стула и стал любоваться своей работой. Сейчас было гораздо больше похоже на Мамашу. Только вот чего-то не хватало…
Цацики снова забрался на стул и едва начал рисовать ботинки, как услышал бешеный вопль:
— Палиопедо!
Цацики не понимал, что кричит Янис, но по голосу понимал, что тот чем-то недоволен.
— Палиопедо!
Янис весь дрожал от гнева. Он подскочил к Цацики и стал трясти его так, что у Цацики застучали зубы.
— I kill you!
Цацики с размаху вмазал палитрой прямо Янису по лицу, вырвался, побежал к Мамаше и бросился в ее объятия.
— Он сошел с ума, — всхлипывал он. — Он хотел меня убить! Почему ты не сказала, что он сумасшедший? Я хочу домо-о-ой!
— Что ты натворил? — ужаснулась Мамаша.
— Ничего, — рыдал Цацики. — Я просто пририсовал тебе немного одежды. У тебя был ужасно пошлый вид.
Мамаша уставилась на него во все глаза.
— Ты испортил большую картину?
— Ничего я не испортил. Она стала только красивее.
— Цацики, ты что, не понимаешь, что так делать нельзя! Он писал ее несколько месяцев.
— Тогда бы он успел нарисовать тебе одежду, — не унимался Цацики.
Мамаша внесла его в дом. Цацики крепко обхватил ее за шею.