Цацики и его семья

Нильсон-Брэнстрем Мони

— Нет, но зачем нам туда? — Цацики отошел от края.

— Там зарыт клад, — сказала Элена.

— Какой еще клад?

— Увидишь. Хочешь со мной? Или, может, ты боишься?

Цацики боялся, но он ни за что не мог признаться в этом своей сумасшедшей кузине. Вдруг она больше никуда его не возьмет? Ну и клад он, конечно же, тоже хотел посмотреть.

— Нет, — соврал он. — Я прыгал и выше.

Это было вранье! В бассейне, куда они с Мамашей ходили зимой, он прыгал с трехметровой вышки. Мамаша ныряла с пятиметровой, но так высоко, как здесь,

Цацики не то что прыгать, даже забираться боялся. Эта скала казалась раза в два выше пятиметровой вышки.

— Ну давай, — сказала Элена.

— Ты первая, — ответил Цацики, надеясь, что она тоже откажется.

Но Элена, к сожалению, просто прыгнула, и все. Просто шагнула вперед — прямо в платье и сандалиях.

Цацики осторожно посмотрел вниз.

— Теперь ты! — крикнула Элена из воды. — Это не опасно. Честное слово!

Цацики от напряжения поджал пальцы ног.

— Раз, два, три, — тихо сосчитал он. На три надо было прыгать, но ноги упрямо стояли на месте. Цацики они больше не слушались.

— Раз, два, три, — снова сосчитал он. Но снова не сдвинулся с места.

— Прыгай! — нетерпеливо крикнула Элена.

И тогда Цацики решил обмануть свои ноги. Безо всякого счета он просто шагнул вперед. В животе так защекотало, что он даже забыл зажмуриться.

Он с плеском плюхнулся в воду и пошел ко дну. Вода красиво искрилась и пузырилась у него перед глазами. Вниз, вниз. Он опускался так быстро, что заложило уши, а легкие готовы были разорваться. И только когда до Цацики дошло, что он тонет, он заработал руками и ногами и стал подниматься на поверхность. Высоко над его головой сквозь толщу воды пробивались лучи солнца.

Было очень красиво, но все тело болело от нехватки кислорода, и Цацики бешено работал руками и ногами. На преодоление последнего метра, казалось, ушла целая вечность.

— Ты что, с ума сошел? — накинулась на него Элена, когда он вынырнул. — Надо было прыгать, а не топиться!

Жадно хватая ртом воздух, Цацики доплыл до берега. Он долго лежал на песке, дышал и наслаждался воздухом.

— Ты ненормальный, — рассмеялась Элена. — Но смелый. Я думала, ты ни за что не прыгнешь.

Цацики и сам себе удивлялся, глядя на скалу, откуда они только что прыгнули. Наверное, он самый смелый мальчик в классе. Пер Хаммар в жизни ему не поверит.

Эленино тайное место ему очень понравилось. Это была маленькая бухточка со скалами для ныряния и гротом, куда можно было заплывать.

— А где клад? — спросил Цацики.

— Обещай никому не рассказывать.

— Клянусь честью.

Элена откатила несколько камней, сложенных в кучу.

— Yes! — воскликнула она и достала нож для подводной охоты и небольшой трезубец.

Цацики был немного разочарован. Он-то ожидал увидеть сундук с сокровищами.

— Ну как ты не понимаешь! — возбужденно заговорила Элена. — Теперь мы сможем ловить каракатиц и продавать их. Это же отлично!

Элена сняла платье и стерла с ножа ржавчину.

— Но зачем ты их спрятала?

— Потому

что мама не разрешает мне ловить каракатиц. Она говорит, что это занятие не для девочек. Она считает, что я должна чистить картошку, перебирать шпинат и присматривать за младшим братом. К тому же я украла все это у Яниса.

— Ну ты даешь! — удивился Цацики.

— Да у него этого добра полно. Можешь охотиться со мной, а деньги поделим, если только ты обещаешь никому ничего не говорить.

— Обещаю, — сказал Цацики.

Домой они шли по совершенно обыкновенной тропинке, которая привела их прямехонько в деревню. Им не надо было карабкаться по скалам или прыгать с утеса.

Цацики было возмутился, но Элена просто рассмеялась.

— Тебе что, не понравилось прыгать? — спросила она.

— Понравилось, конечно, но…

— Чем же ты недоволен? Ведь чем опаснее, тем лучше, разве нет?

Первый поцелуй

Элена научила Цацики так хорошо ругаться по-английски, что даже Мамаша краснела. Еще она обижалась, что Цацики никогда не бывает дома.

— Завтра я останусь с тобой, — каждый вечер обещал Цацики.

Но по утрам Мамаша всегда долго спала. Зато Элена не спала. Она всегда прибегала к Цацики и будила его. И у нее было много планов на день.

— А как же моя картина? — сокрушался Янис.

— А ты лучше сфотографируй меня, — говорил Цацики. — Так, по крайней мере, будет понятно, кто это.

— Наш сын ничего не понимает в искусстве, — жаловался Янис Мамаше. — Как ты его воспитала?

Мамаша ходила совсем мрачная.

— Я не могу тебя ни с кем делить, понимаешь, — говорила она Цацики.

Он чувствовал, что нужно еще как минимум два Цацики. Один бы сидел с Мамашей, а второй позировал Янису. Сейчас Цацики принадлежал в основном Элене, и на общение с другими людьми его не хватало.

Они убегали рано утром, когда все еще спали, и на деньги, вырученные накануне вечером за каракатиц, покупали в пекарне пончиков. Если днем они уставали, то ложились вздремнуть в тени какого-нибудь дерева или скалы.

Цацики и не знал, что бывают такие девчонки. Элена ничего не боялась. Даже воровать арбузы. Сам Цацики воровать арбузы побаивался, поэтому он просто стоял на стреме.

— Если появится Георгиос, свисти. У него ружье. Один парень хотел своровать у него арбуз, так он ему весь зад изрешетил.

— А почему не попросить Марию дать нам арбуз? — нервно спросил Цацики.

— Скучно, — ответила Элена. — К тому же эти вкуснее.

Пока Элена ползла по полю, Цацики начал сомневаться, сможет ли он свистнуть. Вдруг он разучился свистеть? Как он тогда предупредит Элену?

Попа у него так и зудела при одной мысли о Георгиосе и его дробовике. Он сложил губы трубочкой: