Caged Hearts
Шрифт:
В уголках её губ появилась тень улыбки.
— У тебя нет своего мнения?
— Нет, просто не знаю, как будет лучше. Совершенно не мой профиль.
(Рин): — Это ничего, потому что я только что поняла, как будет лучше. Добавь ещё белого.
После этого восклицания, я налил немного белого в чашу и перемешиваю. Цвет стал чуть-чуть… белее.
— Так не пойдёт, — Рин явно была недовольна и старалась донести до меня ясные ей одной критерии. — Он должен быть как… как цвет, когда ты просыпаешься и знаешь, что ты видел во сне смысл жизни, но не можешь его вспомнить. Может быть, это жёлтый…
Несмотря
Рождение картины на оштукатуренной стене было похоже на чудо.
Я проводил время между смешиванием красок сидя на корточках на тротуаре, и просто созерцая её работу. Поначалу у меня возникло неопределённое чувство, будто я стоял у неё над душой, вторгался в интимность акта творчества, но Рин, кажется, не было до этого никакого дела. Может быть, это всё моё воображение? Само её присутствие излучало совсем иную атмосферу, когда она терпеливо работала над деталями, покрывая слои краски новыми слоями и уверенно двигала ногой вдоль стены, добавляя новые формы. Когда мне удавалось добиться приемлемого цвета смеси красок, улыбка, которая при этом возникала у неё на лице, становилась, как ни странно, наградой для меня.
Не считая редких реплик во время обсуждения смесей, никто из нас подолгу не произносил ни слова. И даже эти короткие дискуссии вскоре превратились в кодовый язык: мы оба придумывали и использовали странные импровизированные слова для обозначения разных красок и оттенков, как если бы была какая-то необходимость беречь слова, дыхание и звуки.
А может, она и правда была? Никогда ещё я не находился в подобной обстановке, да ещё и рядом с таким эксцентричным человеком, поэтому не был уверен ни в своих чувствах, ни в мыслях. Тогда я был совершенно очарован.
Мы остались там до позднего вечера, пока не стало слишком темно, чтобы рисовать.
* * *
Назойливый звонок будильника вырвал меня из объятий сладкого утреннего сна.
Я лежал, пытаясь найти в себе силы выбраться из-под одеяла и выдумывая оправдания, почему же я всё ещё этого не сделал. Я был бы не прочь поваляться так весь день: после почти полугода в больнице школьные будни слишком выматывали меня, да и освоиться в столь необычном месте было чрезвычайно трудно. Но, хоть и казалось, что пропустить тут пару уроков проще простого, начинать новую школьную жизнь с прогулов — это определённо не лучшая идея. И фельдшер снова станет докучать нотациями о необходимости зарядки.
С этой мыслью я, наконец, поднялся с кровати и, проглотив утреннюю горсть таблеток, принялся натягивать свой старый спортивный костюм. Я был освобождён от физкультуры по состоянию здоровья, так что новую форму брать не стал. Ничто не мешало попросить её выдать, но одежда, в которой я раньше пинал мячик с друзьями, навевала приятные воспоминания. Играть в футбол я в ней уже не мог, но, может, так она получит второй шанс. Почти как я.
Раз я решил всерьёз взяться за своё здоровье, то не время прохлаждаться. Начну с самых основ. В эти основы входило поддержание формы и укрепление сердца теми немногими способами, что были мне доступны. Может, так я смогу
Удивительно, что даже в такую рань на стадионе кто-то был. Более того — знакомое лицо. Девочка с ногами-протезами, которая вчера налетела на меня в коридоре, бежала по дорожке с необычной грацией механической газели.
У неё ещё какое-то короткое имя… не могу вспомнить.
Она бежала слегка вприпрыжку, металлические протезы ритмично звякали о землю. И что она тут забыла в такую рань? Неужели фельдшер и эту бедняжку заставил носиться тут с самого утра? Если б не его настырность, ну и моё здоровье, конечно, ноги бы моей здесь не было. Ну, во всяком случае, в такое время я бы точно на стадион не явился по доброй воле.
Я пришёл сюда пораньше только чтобы побыстрее разделаться с новой обязанностью. Было бы лучше, если бы никто не увидел мои жалкие потуги. Я бы ушёл от греха подальше, но на очередном повороте девушка, кажется, заметила меня. Не сбавляя темпа, она побежала в мою сторону, радостно махая ручкой.
— Доброе утро! Ты ведь Хисао, да? — Она улыбнулась, видимо довольная тем, что запомнила моё имя. — Ты, наверное, меня не помнишь? Эми! Мы столкнулись вчера в коридоре.
— Как я мог забыть столь, ээ… резкое знакомство? — изобразил я на лице радушную улыбку. А может, и не изобразил. Я на самом деле был рад её увидеть.
Эми виновато посмотрела на меня исподлобья, но лишь для виду, и, не сдержавшись, начала хихикать.
— Угу, извини за тот случай. Ещё раз.
— Ничего страшного, лишь бы такое приветствие не вошло у тебя в привычку, — хмыкнул я, мысленно добавив: «…потому что в таком случае наше приятное знакомство очень быстро кончится похоронами, что было бы весьма некстати».
— Вот и здорово! — обрадовалась Эми.
Не уверен, что она поняла юмор. И, надеюсь, не поняла и того, насколько он чёрный.
— Значит, «шпион», о котором говорил фельдшер — это ты? — уточнил я свою догадку.
— Верно! — энтузиазм Эми бил через край. Рядом с ней даже Миша сошла бы за образец спокойствия. Хотя, как можно вообще сравнивать Мишу и этот великолепный образец кавая?
— О… Честно говоря, я ожидал, что это будет кто-то из медперсонала. — Действительно, такую вероятность я не исключал. Доверить одного инвалида другому — со стороны это смотрелось бы странно.
— Хочешь сказать, я не подхожу на роль шпиона? — Эми сделала вид, что обиделась, но я прекрасно видел в её глазах искорки смеха и сам готов был рассмеяться.
— Нет, просто я рад, что это именно ты. Я боялся, что он отправит кого-нибудь следить за каждым моим шагом. Ты ведь здесь не за этим?
— Не-а, я тут сама по себе. — фыркнула Эми. — Фельдшер просто спрашивал, не встречала ли я на стадионе «взъерошенного парня, шатающегося повсюду с потерянным видом».
— Так что же тебя сюда привело? — спросил я.
Эми приняла театральную позу, что при её росте смотрелось несколько комично:
— Тренировка!
— Какая? — я снова проявил себя «интеллектуалом». Блин, Хисао, ты что, всё ещё спишь, или при виде симпатичной девушки у тебя резко мозги отказали, а?