Царь-дедушка

Герасимов Алексей

– - Да быть того не...
– - мадам осеклась.
– - Извини, брат Прашнартра, расскажи скорее, что было дальше.

– - Когда люди услышали, такие слова просветленного учителя, они сказали: «Ну всё, слова этих людей такая же пустая болтовня, что и у наших жрецов. Речами они проповедуют добродетель, а сами живут с куртизанками».

Гавхар лишь невесело кивнула.

– - Тогда просветленный учитель сказал: «Я исповедую путь Святой Троицы, ибо считаю его сильнейшим и надежнейшим, а вы полагаете что падшая женщина может меня или моих учеников с этого пути столкнуть? Неужто ее путь сильнее?» -- я хмыкнул.
– - Утверждать такого горожане не решились, и ученик просветленного поселился в доме куртизанки.

Она готовила ему вкусную пищу, а по вечерам играла на музыкальных инструментах и танцевала, а он на это смотрел и вел с нею беседы. Люди, слыша музыку, роптали на то, что ученик просветленного святого продолжает жить в доме куртизанки и, верно, поддался уже соблазну нарушить обеты. Но прошли два с половиной месяца, прекратился сезон дождей и учитель собрался в дорогу. И когда он готов уже был выйти из дома, пришел этот его ученик, а с собой привел первого на Мангала монаха-женщину.

Гавхар широко распахнула глаза и, в изумлении, прикрыла рот ладошкой.

– - Сказывают, -- добавил я поднимаясь, -- что она достигла великого просветления и даже была принята в сонм младших богов. Знаешь, госпожа, наверное мы не будем ждать, когда освободится мой послушник -- отведи меня в ее часовню, я сам вознесу жертвы и от тебя, и от тех из твоих девочек, кто этого пожелает.

Пожелали все -- ну, кроме тех, что были заняты с моим молодняком.

Мы, оказывается, попали, если можно так выразится, в «пересменку», когда дневные клиенты дома уже, а полуночники -- еще, так что небольшая, расположенная во дворе особняка часовенка оказалась полностью забита девушками во фривольных платьях и с редкостно одухотворенными лицами. Все же каждому человеку надобно во что-то верить -- даже в то, что он и в черта лысого не верит назло всем, -- а обряды эту веру не только укрепляют, но и тешат, вот и набежали девоньки, изголодались, чай, по духовному. Еще бы, при такой-то работе. Или -- особенно при такой работе. Ну что они хорошего видят-то? Ничего, одну сплошную, в прямом смысле, херню. А ведь у каждой есть какие-то желания, такие, какими не поделишься с товарками, одна лишь и надежда, записать свои чаяния на листочке бумаги, да чтобы жрец -- ну или в данном случае монах, -- произнеся соответствующие молитвы сжег их в каменной чаше у подножия статуи Петулии. Авось и поможет чем добрая богиня-покровительница...

Вот и толпятся в очереди, едва сдерживаются, чтоб пред ликом богини не начать толкаться. Жаль, прямо, что примас такого религиозного рвения не наблюдает.

Кстати, надобно не забыть завтра же устроить Йожадату козью морду за самоуправство. Во-первых, кому запрещать ходить в храм, а кому нет, если дело касается целой социальной группы, это исключительная юрисдикция Конклава, а во-вторых, что это за гадство такое (не сказать покрепче) в моем стольном граде? Люди трудятся в поте не то что лица, а всего своего, мне в казну налоги платят, а этот паршивец самочинно повадился им интердикты устраивать. И даже с царем не посоветовался!

После обряда, который занял не многим более получаса, мы с Гавхар вернулись в комнату для особо почетных гостей, где меня уже поджидал кубок со срамной чеканкой и горячим глинтвейном.

– - Даже и не знаю, как вас благодарить, брат Прашнартра.
– - произнесла хозяйка борделя.
– - Наши обычные способы выразить признательность вас, боюсь, не устроят. Или?..

Гавхар оперлась на столик обеими руками, качнув пышной грудью, томно поглядела на меня, повела плечами эдак...

– - Пустое, госпожа, мне это ничего не стоило.
– - ответил я, с удивлением отмечая, что не такой уж Лисапет, оказывается и дряхлый.

Что-то у меня, от упражнений бордель-мадам шевельнулось, и вовсе даже не в душе. От обильной кормежки -- не иначе.

Чем бы это все закончилось сказать не возьмусь, однако тут внизу послышались звуки какой-то суеты и громкий мужской голос.

– - О, -- улыбнулась Гавхар, -- а вот и наш покровитель прибыл. Что-то давно он не заглядывал под наш гостеприимный кров, уже скоро как неделю.

– - В таком случае, полагаю, вам хотелось бы с ним переговорить с глазу на глаз.
– - я развернул кресло к очагу, и взял кубок.
– - Прошу вас, не стесняйтесь, я покуда подремлю у огня.

Хозяйка борделя с благодарностью кивнула мне и двинулась к выходу, но не успел я опустить свой геморрой на подушечку для седалища, как дверь за моей спиной распахнулась, громко стукнувшись о стену, скрипнули половицы под тяжелым шагом вошедшего и донельзя знакомый голос скорбно произнес:

– - Гавхар, боюсь что я прибыл попрощаться с тобой. С тобой, с Аартой и, верно, с самой Ашшорией.

– - Да что произошло, голубь мой?
– - изумилась борделеначальница.

– - Царь.
– - последовал полный трагизма ответ.
– - Царь пропал вместе с царевичами. Взял несколько провожатых, решил с внуками тайком прогуляться по городу, чтобы никто не узнал, и... исчез. Весь день нету. Ах, ласточка моя, если с ними что-то случилось, то не сносить мне головы! Бежать надо, покуда не поздно, пока не схватили -- бежать.

– - Но, если государь наш пропал... Боги, ну ты-то тут причем?!

Я вздохнул и поставил кубок, из которого так и не успел сделать ни глотка, на стол.

– - При том, госпожа, -- произнес я поднимаясь, -- что он в Аарте хефе-башкент, и отвечает за все произошедшее в городе.

Я с милостивой (надеюсь) улыбкой поглядел на хватающего ртом воздух Штарпена из Когтистых Свиней и добавил.

– - Но ты, князь, напрасно тревожишься за царя.
– - и за свою шкуру тоже.
– - Ничего со старым дураком не сделается. Как из дворца ушел, так и вернется. Ну, разве что, ты повозку пришлешь, чтобы ногами до Ежиного Гнезда не пёхать.

Гавхар переводила взгляд с продолжающего косплеить карпа князя на меня, а затем покачнулась и едва не упала -- мы со Штарпеном едва успели ее подхватить с двух сторон.

– - Вот видишь, до чего ты бедную женщину довел.
– - укоризненно произнес я, помогая толстяку усадить мадам в кресло.
– - С порога огорчил, можно даже сказать, что огорошил -- немудрено что она сомлела.

– - Ва-ва-ваше...

– - Не вашкай. Воды ей лучше дай, или вина -- кубок вон, на столе.

Хефе-башкент резвой птичкой-страусом метнулся за питьем и вручил чашу с глинтвейном Гавхар, аккуратно поддерживая ее руки своими, чтобы она не облилась или не выронила кубок вообще.

– - Ты, князь, мне лучше скажи -- откуда такое шервани взял? Всего два дня назад как мой портной мне с карманами пошил, а у тебя уже сегодня не только с ними на бедрах, а еще и с нагрудными.

– - Ах.
– - Штарпен потупился.
– - Есть у меня такое увлечение -- придумывать и шить различные платья со всяческими модными штучками.

– - Очень даже полезное увлечение, -- одобрил я, -- надобно будет как-нибудь устроить для дам во дворце демонстрацию твоей коллекции. Да и мужчинам может быть небезынтересно -- царевич Асир, вон, вышивать любит, например. Кстати, скоро он там свои дела закончит, интересно?

– - Мальчики уже закончили, кроме двоих, и сейчас в купальне.
– - слабым голосом отозвалась Гавхар.
– - Не выходили из комнат только самый младший и рыжий.

Она сделала крупный глоток, стремительно приходя в себя.

– - Но с рыжим не удивительно. Набат... Она очень охоча до мужских ласк и ее почти невозможно насытить. Если парень ей приглянулся, то она выжмет из него все соки.

О как! Нварду досталась злая ведьма Нимфомания?

– - Не надо из него все соки -- мальчику завтра на службу. Ты уж, голубушка, выручай его поделикатнее, а я пойду, внука потороплю.