Царь девяти драконов
Шрифт:
— Ты тоже решил не надевать этих балахонов?
Друг весело и заразительно рассмеялся, вынуждая гуна оттаять еще немного.
— Боюсь, в походе я бы оставил его на ближайшей ветке колючего куста.
Улыбка застыла на губах военачальника:
— В походе?
— Я отправляюсь на север, — кивнул Янь, — светлейший ван обеспокоен тем, что оттуда по-прежнему нет вестей. А я не хочу, чтобы Повелитель хмурился.
— Ты не останешься на торжество?
Фу вплотную приблизился к товарищу. В его глазах вспыхнул озабоченный огонек.
— Дела сами себя не сделают, — продолжая весело улыбаться, возразил
Однако Фу помрачнел еще больше.
— Ты должен быть подле меня. Разделить со мной победу...
Так было всегда. С тех самых пор, как семья Яня сблизилась с кланом Лаоху. Фу не встречал человека преданней своему делу, нежели телохранитель вана. Столько в нем было ответственности и желания помочь. Благородства. Возможно поэтому они и стали крепкими друзьями. Пусть аоеначальник и считал товарища слишком мягким.
Янь положил руки на плечи старого друга. Он продолжал ослепительно улыбаться, однако взгляд его стал серьезным.
— Ты жизнью рисковал на войне. Так позволь мне разделить с тобой счастье от победы делом. Не принуждай сидеть рядом на пиру и потягивать мед, думая, что чаша может стать последней.
— А она может стать?
— Потому и еду, — Янь отступил на шаг, — светлейший Лаоху уверен, что запасов хватит еще надолго. Но незачем оттягивать решение.
Фу закусил губу. Ему это не нравилось. Неужели Янь не может подождать до завтра? Но старый друг всегда был таковым. Пылким, устремленным. Служба телохранителем вана лишь копила горячность в его крови. Ведь той недоставало выхода. И вот, когда нашелся повод...
— Жаль, — сухо молвил гун видя, что того не переубедить.
— Ты только не покрывайся тенью, как земля в ненастную погоду, — искренне попросил Янь, — ведь ничто не помешает нам наверстать упущенное, когда вернусь.
— Да, — сдержанно кивнул Фу, все еще ощущая неприятный осадок на душе, — пусть духи хранят тебя в пути.
Затем подошел и крепко обнял. Тот ответил ему таким же сильным жестом.
— Отдыхай и принимай почести, — молвил Янь ему на ухо, — ведь ты этого достоин, — затем отстранился и весело добавил, — и выпей меда за мое здоровье.
— Непременно.
Янь продолжал улыбаться, но взгляд оставался серьезным:
— И вновь прошу тебя не хмуриться. Со светлейшим ваном вы через многое прошли. Не раз спасали друг другу жизни. Начинали все с низов. Кому как не тебе присутствовать сегодня рядом с ним?
Фу ничего не ответил. Лишь мрачно взглянул на товарища из-под сдвинутых бровей.
Янь ободряюще кивнул и резко развернулся. Направился на улицу. Фу заметил сквозь полукруглый проем, что там его уже ждет отряд воинов, вооруженных копьями. Бронзовые наконечники тускло сверкали в свете заката.
— Приготовьте гуанцзяо, — бросил военачальник слугам, — госпожа скоро будет готова.
— Исполним, почтенный!
Но Фу не слышал. Он продолжал задумчиво смотреть в спину другу. Даже когда тот давно скрылся из виду, а ко двору доставили роскошный гуанцзяо.
Шапи Гоу продолжал похрустывать косточкой.
Глава 19
Громкие хлопки заглушили радостные крики. Но всего лишь на миг. Когда в воздух взмыли яркие искры от взорвавшегося бамбука, площадь потряс восторженный гул. Многие уже были навеселе и продолжали вливать в себя чашу за чашей медового напитка. Ряды столов занимали большую часть площади и ломились от яств, источавших аппетитный аромат. Посреди же горел огромный костер, чье пламя освещало хвойную рощу Храма предков. Деревья стояли неподвижно. Отблески огня играли тенями меж раскидистых веток, а сверху падал серебряный свет от луны. Ночь выдалась ясной и тихой. Тихой, но только не здесь. Сердце Хучена сотрясали хор голосов да звуки бамбука, взрывающегося на потеху толпе.
Торжество в честь победы над врагом было в самом разгаре.
Крепко ухватив пальцами чашу, Лаоху сидел за одним из столов и наблюдал за происходящим. За веселыми лицами знати, облаченной в пестрые одежды. Каждый желал покрасоваться на этом празднике. И каждый мечтал удивить не только своим богатством, но и щедростью. Совсем рядом один из хоу преподнес другому в качестве подарка деревянную шкатулку, доверху набитую золотом. Почтенный господин не остался без ответа и взамен отдал в дар не что-нибудь, а сам камень жизни[1]! Даже у Лаоху невольно взмыли брови вверх от такой щедрости, чего уж говорить о хоу. Знатный господин, казалось, готов был упасть в обморок — настолько ценным оказалось подношение.
«Чем больше ты даешь, тем больше получаешь».
Однако через миг лицо вана вновь стало хмурым. Как бы он ни хотел, окружавшее веселье и торжество не приносили в душу радость. Это тревожило и раздражало одновременно. Отхлебнув из чаши еще немного, Лаоху повернул голову к Юншэню. Главный советник, в неизменном желтом одеянии с черным ободком, сидел по левую руку и вяло нажевывал чайный лист. На старческом лице играла приветливая улыбка, однако глаза выдавали Юншэня с головой. В них плясали огоньки тревоги. Будто отблески пламени огромного костра, в который только что бросили новую партию бамбука. Вновь раздались громкие хлопки под общее улюлюканье собравшихся людей.
Подождав, пока шум слегка утихнет, Лаоху склонился к советнику и спросил:
— Насколько все плохо?
Продолжая улыбаться, Юншэн подвинулся чуть ближе к Повелителю и на ухо произнес:
— Я никогда подобного не видел, светлейший ван. На моей памяти это впервые. Даже в самые холодные зимы такого не случалось.
Лаоху на минуту отстранился. Левая ладонь, упершаяся в бок, стала выбивать дробь по доспеху.
За столом напротив виднелся Фу, один из виновников торжества. Весь вечер и ночь он принимал поздравления да пожелания долгих лет. Гун был сдержан, как всегда. Лицо его оставалось каменным. Но ван заметил под этой маской некую скованность. Будто Фу заставляли находиться здесь, а сам военачальник предпочел бы оказаться в другом месте.
«Не таким должен был стать этот день».
Ван опять склонился к советнику:
— Насколько хватит запасов?
— Если кормить лишь знать, почтенный?
Лаоху выдержал паузу и, спустя пару мгновений, уточнил:
— Нет. Всех.
Юншэн ответил не сразу. Он продолжал кивать и улыбаться, всем видом показывая причастность к торжеству. Улучив момент, когда на них никто не смотрел, советник ответил:
— Год. Я не знаю, что делать дальше, светлейший. На урожай были большие надежды. Я не знаю...