Царь девяти драконов
Шрифт:
Внезапно к Фу пришло осознание. Все кончено. От славы и торжества до сокрушительного поражения — лишь миг. Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Дыхание участилось. Но даже если его ждет смерть, на коленях он ее не встретит!
Взор, полный гнева, скользнул по склону, с которого гун совсем недавно спускался. Он увидел фигуру, стоявшую у подножия. Она настолько привлекла его внимание, что военачальник больше ничего не замечал. Ни криков. Ни мороза. Ни душераздирающих воплей своих бойцов, когда Башэ накинулся на них и стал раздирать в клочья. Не замечал, как кровь его людей окропляет кожаный доспех… падает на лицо. Он смотрел на фигуру…
Темные волосы убраны в пучок. Их
Янь протягивает руку:
— Я жду тебя, мой старый друг.
Фу делает шаг навстречу, и в этот миг его настигает ледяная волна.
Глава 18
Абхе закашлялась. Ночь, проведенная в сырой яме, даром не прошла. Девушку бил озноб. При этом она ощущала жар. Губы пересохли, а в бурдюках, что им скинули, закончилась вода. Стража не спешила принести новые, несмотря на то, что солнце уже давно скрылось и, судя по оранжевым оттенкам, медленно клонилось к закату.
«Похоже, не видят в этом нужды».
Она застонала и повернула голову к Карану. Тот сидел рядом, шмыгая носом, и обхватив колени руками. Абхе видела, как под рубахой дрожит его тело, но ничего поделать не могла.
«Ублюдки… будьте вы прокляты!».
Услышав очередной стон, мальчишка обернулся и дрожащим голосом спросил:
— Т-ты как?
Девушка нашла силы улыбнуться:
— Жить буду, — затем, посерьезнев, добавила, — помнишь, что я тебе сказала? — Каран промолчал, вынуждая ее продолжить. — Беги при первой же возможности.
Паренек поджал губы и отвернулся. Дрожь, бившая его тело, стала сильнее.
Абхе прикрыла веки.
«Упрямый мальчишка!».
Она не заметила, как провалилась в болезненную дрему. Бред, перемешанный со сновидениями и воспоминаниями.
Ей снилась долина Сарасвати. На Абхе больше не было этих неприятных и неудобных одежд. Облегающая красная юбка — вот и все, что ей нужно. Яркое солнце заливает долину теплыми лучами. Могучая река несет свои воды с севера на юг. И нет обжигающего воздуха. Нет иссякающего русла и надвигающейся пустыни, что влечет гибель всему живому. Девушка стоит на берегу, ловя кожей прохладный ветерок…
Сон переносится в дом. Она устроилась на ложе в комнате для гостей и потягивает вино из кубка. Рядом на прикроватной тумбе стоят тарелка с жареной свининой и терракотовая лампа в виде остроносого сапожка. Шанкар сидит возле нее и, смущаясь, расспрашивает о делах ее отца, Нараяна. Да, тогда охотник еще смущался. И это выглядело столь забавным... Абхе с трудом сдерживала улыбку. А уж как смешно вытянулось его лицо, когда она сообщила о заколоченных ставнях, и что теперь сбежать от ее внимания больше не получится…
«Шанкар…».
На пухлых губах девушки заиграла улыбка, однако через миг в сон ворвался голос Хэна.
«Он мертв!».
Улыбка дрогнула и слетела с уст, словно пожухлый лист.
«Он мертв! Он мертв! Он мертв! Он мертв!».
На глаза навернулись слезы. В сердце будто воткнули острый кинжал. Абхе дернулась и потревожила больную ногу. Тело словно молнией пронзило. Девушка вскрикнула и открыла влажные веки.
Солнечные лучи стали еще насыщенней. Их меньше попадало в яму. Но в сей момент девушку это не заботило. Утерев ресницы и стараясь унять дрожь, она взглянула наверх. Сквозь тростниковую решетку на них взирали двое караульных. И судя по холодным и каменным лицам, не стоило рассчитывать на снисхождение. Какое-то время они молча рассматривали пленников, затем один из них потянулся и откинул решетку. Критически оценив состояние узников, второй сбросил в яму веревку, и, прихватив пару путов, спустился по ней. Первый остался наверху и неотрывно следил за товарищем.
Как только страж приземлился на дно ямы, Каран испуганно отпрянул и вжался в противоположную стену. Грозно крикнув что-то на своем языке, воин пошел следом. Только сейчас Абхе заметила на его поясе короткий и обоюдоострый меч.
— Не трожь его, собака! — зашипела она, привстав на локтях, когда караульный двинулся к мальчику.
Тот обернулся и рявкнул:
— Шенма?![1]
— Я сказала, не трожь его, ублюдок!
Воин подскочил к ней и так сильно ударил по лицу, что Абхе перевернуло на бок. Боль пронзила раненое бедро. Из глаз посыпались искры и полились слезы. Сознание помутилось. Сквозь пелену и шум в голове девушка слышала, как Каран отчаянно зовет ее, но ничего поделать не могла. Спустя пару мгновений туман полностью окутал разум, и Абхе погрузилась во мрак.
***
Сознание возвращалось постепенно. Сначала до слуха донеслось чье-то учащенное бормотание. Языка она понять не могла. Затем вернулась боль. Она пульсировала в левом бедре, нарастая с каждой минутой. Абхе не смогла сдержать стон и открыла глаза. Тело продолжало трясти в лихорадке. Каждая клеточка лица, по которому в последнее время били слишком часто, ныла и горела.
«Ублюдки…».
Девушка увидела, что лежит на земле возле ямы. Почва, нагретая солнцем за день, была не столь холодной, нежели на дне. Однако унять лихорадку это не помогало. Абхе находилась в каком-то небольшом дворике, окруженном со всех сторон глиняной стеной. Справа виднелся проход в виде круглой арки, чем-то напоминавшей дверь в жилище Хэна. Что скрывалось за проемом рассмотреть не удалось.
Каран сидел рядом. Его руки были связаны за спиной, а на голову надет плотный мешок.
Легкий туман перед глазами и озноб, мутивший разум, не давали ей как следует рассмотреть. В горле пересохло, губы потрескались.
— Каран, — прохрипела она, — Каран, ты как?
— Би зуи![2] — гаркнули у нее над ухом.
Абхе подняла голову и увидела тех самых стражников. Именно они о чем-то оживленно переговаривались, пока она не обратилась к мальчишке. Теперь оба караульных смотрели на нее сверху вниз, окатывая холодными и презрительными взглядами. Девушка в долгу не осталась. Однако, памятуя о прошлом, сдержалась и промолчала. И нет, вовсе не потому, что боялась вновь получить по лицу. К такому обращению от ублюдков уже привыкла. Просто если она снова потеряет сознание, то точно уже ничем не поможет Карану. Поджав губы, Абхе опустила голову на землю и устремила взор в небо, по которому плыли облака, окрашенные закатом в оранжевый цвет.
Увидев, что пленница не выказывает никаких чувств и будто отстранилась, стражники вернулись к обсуждению своих вопросов. Однако отчужденность Абхе была лишь видимостью. Ее мозг, несмотря на туман, боль и озноб, отчаянно искал выход… но пока не находил.
Оживленный треп над ухом на непонятном языке лишь раздражал и еще больше отвлекал от мыслей. Но вот, спустя пару минут он прекратился, и один из караульных спешно направился к выходу. Второй, скрестив руки на груди, не сводил с узников пристального и презрительного взгляда.