Царь девяти драконов
Шрифт:
– Опять ты здесь! – рявкнул он так, что Нюнг чуть не подпрыгнула.
– Прости, цзы, – с трудом шевеля губами, молвила девочка.
Она чувствовала, что тот разгневан. Нюнг закрыла глаза и мысленно вознесла молитву речным духам, дабы те смилостивились и отгородили ее от наказания. Ей очень не хотелось получить несколько ударов по пяткам бамбуковой палкой.
– Зачем сюда пришла?! – продолжал гаркать Хэн. – Знаешь ведь, что нельзя!
– Я… – Нюнг отчаянно пыталась взять себя в руки, несмотря на страх перед старейшиной.
– Ну?! Говори прямо!
Наконец девочка смогла совладать с собой:
– Я хотела вновь увидеть его, цзы… прости.
– Пхым, – презрительно хмыкнул Хэн и вдавил посохом песок, – ты опять за старое?! Сколько раз говорено тебе! Тебе, твоим родителям… Нет его, слышишь, нет! Не существует! Но ты упрямица, Нюнг! Хуже овцы, упрямица!
Голос цзы рассекал ночную тишину, словно хлыст. Каждое слово, сорвавшееся с языка, заставляло девочку вздрагивать. И тем не менее, несмотря на страх, она чувствовала, как внутри зарождаются обида и досада. На то, что ей не верят. А ведь цзы Хэн такой мудрый… знающий. Почему? Почему даже он не хочет прислушаться к ней?
– Кончай свои выдумки! – продолжал тот. – Или мое терпение лопнет!
– Это не выдумки! – внезапно воскликнула Нюнг, сама испугавшись собственной смелости, но было уже поздно.
– Да как ты смее…
– Я видела его! – девочка отвернулась к реке. По щекам потекли слезы. – Видела! Он спас меня от слона!
– Пхым!
Хэн уже собрался продолжить гневную тираду с примесью нравоучений, но увидев слезы Нюнг, сдержался. Хрупкие плечи девчушки сотрясались под грубым одеянием без рукавов.
Цзы вздохнул, однако этот вздох напоминал сдержанный рык ху. Старейшина сделал шаг вперед.
– Если он и вправду есть, – процедил он сквозь зубы, – что ж его никто не видел?
– Я видела, – сквозь рыдания ответила Нюнг.
– А другие у нас слепцы?! Дальше носа своего не видят?!
– Может, он не хочет показываться… может… стесняется…
– Хватит! – Хэн топнул посохом. – Я устал от глупых сказок! Идем со мной, сейчас же! Хочешь, чтобы тебя ху сожрал?!
Нюнг не желала уходить. Она мечтала вновь увидеть его. Каждый вечер девочка приходила сюда, рискуя навлечь на себя гнев родителей и старейшины. За то, что осмелилась пойти на пустынный берег среди джунглей. Ночью. Одна. Но Нюнг знала, что ей ничего не грозит. Ведь он защитит ее. Как в тот раз, когда ее едва не растоптал злой слон… Правда, вот уже месяц, как он не появлялся. Нюнг приходила и садилась на песок. Вечер за вечером. И все было тщетно. Он больше к ней не приходил. И это вызывало дикую тоску в душе.
«Неужели он бросил меня? Почему? Почему он бросил…?».
– Пхымм, – проворчал Хэн сквозь плотно сжатые губы, но уже более сдержанно, – нет его, девочка. Это все сказки грязных язычников, которыми те пугали своих детей.
– Но я видела…
В голосе ребенка было столько печали и тоски, что даже черствое сердце цзы готово было растаять под ними. Но старейшина никогда не давал слабину. Сумел не дать и сейчас.
– Хватит глупостей, – сурово, но тихо повторил он, – я не собираюсь стоять тут всю ночь. Идем, Нюнг. Твои родители волнуются.
Девочка заставила себя успокоиться. Слезы все еще блестели на юном лице, когда она обернулась к старейшине.
– Благодарю тебя… цзы Хэн… за заботу.
Уголки его губ дернулись, будто он хотел улыбнуться, но сдержался. Взгляд карих глаз оставался серьезным. Брови хмурились.
– А как иначе? Я цзы. А вы – дети мои. Я в ответе за вас, – и протянул руку девочке.
Та с опаской воззрилась на предложенную ладонь. Все-таки старейшина внушал ей почтенный трепет. Однако сейчас он не выглядел таким суровым, как обычно. И уж тем более не таким, как несколько минут назад. Поколебавшись, она ухватила цзы за руку, сухую и крепкую.
– Давно бы так, – проворчал Хэн, – пошли. Быть сожранным ху я не хочу.
– Спасибо, цзы, – повторила Нюнг, – и прости.
– Шанди простит, – буркнул тот в ответ.
Они неспешно двинулись вдоль берега в сторону деревни на холме. Лунный свет заливал джунгли серебристым сиянием и отражался от поверхности воды. По пути Нюнг несколько раз бросила взгляд на просторы могучей реки. Взгляд, полный надежды. Но ей не суждено было сбыться. Течение оставалось ровным, а под ним не угадывался знакомый силуэт…
Ху бесшумно вышел из джунглей, мягко ступая когтистыми лапами по песку. Охота оказалась неудачной. Ловкая косуля удрала буквально из-под носа. А еще эти макаки в кронах пальм подняли на смех. Полосатый хищник был зол и хотел есть. Хвост гневно рассекал воздух. Желтые глаза пылали яростью. Однако большая часть ночи еще впереди. Возможно, ему удастся сегодня утолить голод. Но для начала нужно успокоиться. Иначе он наделает шума.
«А что может успокоить лучше, чем глоток свежей воды? Могучая река так приятно переливается в лунном свете. От нее исходит запах свежести».
Облизнувшись, ху направился к кромке. Лапы мягко ступали по песку, оставляя за собой кошачий след. Подойдя вплотную к воде, хищник огляделся и, не заметив ничего подозрительного, почерпнул ее шершавым языком. В следующую секунду ху резко отпрянул. Желтые глаза удивленно уставились перед собой. Хвост рассек воздух. Хищник тихо зарычал. Острый нюх уловил нечто странное… опасное. Не сводя взора с реки, ху стал пятиться назад. Медленно. Шаг за шагом. Лапы бесшумно ступали по песку. Отойдя от кромки на пару бу, он резко развернулся и ринулся в чащу.
Чутье продолжало говорить об опасности до тех пор, пока ху не скрылся среди джунглей, а лесная завеса не оградила его от берега. Тогда хищник перешел на шаг и немного успокоился. Однако на языке по-прежнему оставался вкус воды из реки. Она была холодной, как лед…
[1] Бу – традиционная мера длины в Древнем Китае. 1 бу ровнялся примерно 1 метру.
[2] Шанди – верховное божество китайской религиозной традиции эпохи династии Шан (ок. 1600 г. до н.э.).
[3] Бо – с древнекитайского «князь», «граф». Также этим термином пользовались для обозначения старшинства.