Царь Гильгамеш
Шрифт:
Вскоре появился давешний реддэм.
— Отец мой и…
— Коротко: суть дела.
— Они разбежались, оставили двадцать убитых. Мы потеряли всего одного… это… энси Ангатт.
— Ранен?!
— Он мертв. Случайный дротик попал ему в горло.
— Как же… — пролепетал Мескан.
Наверное, следовало пожалеть погибшего энси, но в тот момент Бал-Гаммаст лишь подумал с досадой, как не вовремя случилась эта беда. Ему потребовалось время десятка вдохов, чтобы отыскать у себя в голове правильный вопрос:
— Кто командует войском?
— Никто. Энси Ангатт не назначил старшего после себя. Войско подчиняется теперь только
— Вот оно ка-ак…
Творец ведает — молодой царь не был готов к такому повороту событий и не знал, что ему делать. Все умные мысли в один миг улетучились из головы.
— Тогда… тогда… возвращайся-ка обратно, вели от моего имени опять собрать всех в колонну…
— Уже сделали.
— Да? Ну… пусть идут к самым городским воротам и подождут меня там… Поезжай.
Бал-Гаммаст был сам себе противен. Вею жизнь его готовили к этому моменту. И что же? Царь баб-аллонский не говорил, а блеял.
«Никогда! Никогда я не позволю себе такого голоса…»
— Подожди, — сказал он Мескану и повторил: — Подожди.
Тот удивленно уставился на царя: кажется, никто ничего у него не просил и не спрашивал…
Бал-Гаммаст молча собирался с духом. Потом хрипло выкрикнул:
— Старшие разведчиков и сотник… ко мне, сюда!
Те живо оказались рядом с ним.
— Ведите своих к воротам самым скорым шагом.
…Подъехав к Уруку, он услышал обрывок вялой перебранки. Один из сотников кричал: «…за вас дрались». Со стены ему отвечали: «Еще надо посмотреть, кто вы такие! «Царь спешился, велел подать ему факел и подошел к стене.
— Я Бал-Гаммаст.
— Да ты… — было вякнул кто-то сверху, во ему живо заткнули рот: кто ж знает, а вдруг этот, внизу, — и впрямь царь…
— Освети лицо! — раздался властный голос. Очень знакомый.
Осветил.
— Разглядел, Медведь?
— Да, отец и государь. Прости. Сейчас откроем ворота.
Бал-Гаммаст огляделся. Ворота! Ха! Стена едва держалась: даже в темноте видно было, до чего она искорежена. Кое-где ее снесли до половины, в других местах — полностью, до самого низа. Огромные проломы перегорожены были завалами, над ними поблескивали медные бляхи копейщиков.
«Ну и война тут шла…»
Он шагнул в низкий коридор надвратной башня. Навстречу ему вышел здоровяк в шлеме и полном пехотном доспехе. Пратт медлил, не зная, как ему приветствовать правящего царя баб-аллонского. От большой умственной натуги он не сдержался и ляпнул:
— Вот незадача…
Бал-Гаммаст рассмеялся:
— Здравствуй, дедушка!
— Э! Салажонок…
Они обнялись.
— Как ты жив-то тут, Пратт?
— Да сам понять не могу. Без Творца дело не обошлось.
Мимо них медленно проходили баб-аллонские сотни. Урук встречал своего владыку пустынными улицами и звездным небом.
— Как дела в городе, Пратт?
Сотник почесал подбородок. Почесал в затылке. Копнул в ноздре. Потер глаза.
— Отоспись. Завтра… не торопись вставать.
Это был мудрый совет. Бал-Гаммаст последовал ему, еще не сознавая всей мудрости Медведя. Следующий раз государю баб-аллонскому удастся отоспаться лишь через несколько месяцев.
Что главное в городе? В любом городе Царства? Без чего не может существовать ни один город Царства? Без дворца правителя? Нет. Правитель — обыкновенный человек, и, если снимет приличествующие его чину одежды, положит наземь оружие, позабудет о гордом
Львиный дворец лугалей Урука разбит и разорен был до состояния жалобной ветхости, а кое-где стены его совершенно обрушились. Бал-Гаммаст выбрал для себя несколько комнат, велел прибрать в них и решил, что всеми остальными помещениями, как бы жалко ни выглядели они, придется заняться в последнюю очередь… Есть вещи поважнее.
Варе когда-то говорил: «Нет в Царстве города без храма и крепостных стен. Если рухнули стены — значит, уже не город, если рухнул храм — город, но не в наших краях».
Челюсть крепостных стен Урука приведена была в страшное состояние. Осколки «зубов» щерились беспорядочными грудами кирпича-сырца и обожженной глины. Кое-где стена была цела на протяжении пятидесяти или даже ста шагов, но не более того. Да и храм в городе оставался всего один: его восстановили при Уггал-Банаде. Все прочие храмы со времен мятежа стояли в развалинах. Иштар, поселившейся здесь в ту пору, не требовались каменные святилища; владычица Урука пожелала владеть священным садом, устроенным специально для нее… Уцелевший храм стоял пуст, так как последний священствующий погиб в один день с Уггал-Банадом. Тело его до сих пор не могли отыскать.
Как раз на этот случай Сан Лагэн дал Мескану особую табличку. В соответствии с нею Мескан теперь становился первосвященником Урука и мог ставить священствующих в другие храмы, когда они будут восстановлены.
Со стенами дело обстояло намного сложнее. У Бал-Гаммаста было восемьсот бойцов и с десяток ученых шарт. У Пратта оставалось сто тридцать копейщиков, десятка три лучников, а также четверо шарт. И как он удержал город — знает один Творец… Всего вернее, мятеж тоже пришел в немощь, и нечем было ему взять старый Урук. Еще в городе было двести ополченцев, подчинявшихся почтенному Харагу, старшему агулану Урука. И если бы ему пришло на ум вновь отдать город Энкиду, или, скажем, Нараму, или какой-нибудь бродячей шайке «борцов Баб-Ану», а то и просто разбойной, то эти две сотни урукцев повиновались бы его приказу. Увидеть бы этого Харага… Во дворце он появляться не торопился. Кроме того, в земляных ямах сидело восемьдесят пленных бунтовщиков, главным образом суммэрк. Пленников, допустим, сразу можно было отправить на восстановление стен. Воинов молодой царь разделил на три части: одна из них должна была охранять город, другая отправлена была вычищать край от всяческих банд, наполнивших землю Полдня в военное время, а третья занялась все теми же стенами… ходило до смешного мало первых, ничтожно мало вторых и уж совсем курам на смех — третьих.