Царь-гора
Шрифт:
– Однако вы с полным основанием можете спросить у меня, что такое наша Россия-матушка и чем она отличается от всех остальных в мире.
– Родной вы мой, – сварливо отозвался Шергин-старший, – на этот вопрос ответ был дан еще в девятнадцатом веке. Дураками и дорогами отличается.
– Вот видите, не зря я заговорил о дорожных знаках. – Иван Сергеевич расплылся в лучезарной улыбке. – То есть вы согласны, что российские дороги иные, не похожие на, так сказать, общечеловеческие?
–
Шергин-старший начинал волноваться. Федор хранил гробовое молчание.
– Ни через сто, ни через тысячу лет, – возразил Иван Сергеевич. – А если все-таки станут похожи, то будут уже не российские. Ведь если русские потеряют свою столбовую дорогу, то очень быстро вымрут, превратившись в неандертальцев, не способных к выживанию. По этой дороге мы когда-то вышли из лесов и болот. Сбившись с нее, мы снова уйдем в болота и сгинем там. Так вот, чтобы не сбиться, вдоль дороги расставлены знаки.
Шергин-старший мелко затрясся – рассмеялся и застонал одновременно: были сломаны ребра.
– Наконец-то… Я все понял. Это же форменный сумасшедший.
– Может быть, – сказал Иван Сергеевич, снова улыбаясь. – Все дело в том, что в данном случае считать умом и в каком направлении с него сходить. Если принять эти поправки, то могу признаться вам, что не так давно я сошел со своего прежнего ума и теперь пребываю в совершенно ином его состоянии. Могу даже рассказать, что стало тому причиной. Это были знаки.
– Какие знаки? – встрепенулся Федор.
– Мне было предъявлено весьма основательное свидетельство бытия Божия, – как о чем-то само собой разумеющемся выразился Иван Сергеевич.
– Вы христианин? – быстро спросил Федор.
– Во всяком случае, не магометанин. И даже не сторонник западных конфессий. Но в данный момент я лишь представляю круг лиц, кровно заинтересованных в сохранении русских как нации. А следовательно, в возвращении на столбовую дорогу. В последние сто лет мы потерпели слишком много поражений. Царя, опять же…
– Что опять же? – выпалил Федор.
– …принесли в жертву инфернальным силам.
Федор сделался белым, как мумия, и захотел спрятаться в тень, но ее нигде не было.
– Черт знает что такое, – возмущенно молвил Шергин-старший. – О народе-богоносце не хотите беседу завести?
– В следующий раз обязательно, – пообещал Иван Сергеевич. – Сейчас я должен вас покинуть. Вот мои контакты. Надумаете – звоните в любое время.
– Надумаю что?
– Вырваться из плена темных иллюзий, мешающих увидеть истинный смысл истории.
Откланявшись, Иван Сергеевич исчез за дверью.
– Каков проходимец, – после долгой паузы произнес Шергин-старший. – Наврал с три короба, а чего хотел, не сказал. Это твой новый круг общения? Где ты все-таки его подцепил?
Федор развел руками.
– Проходил мимо.
– Не думал я, что ты в попы подашься… Нет, ты мне скажи, чего он добивался? В свою пещерную секту меня вербовал?
– Он не из пещерных, – снова побледнев, возразил Федор.
– Может, передумаешь с попами якшаться? – просительно посмотрел отец. – Мне черносотенец в семье ни к чему, позор на мои седины.
– Поздно, – покачал головой Федор.
– Они завербовали тебя?! – отчаянно простонал Шергин-старший.
– Поздно, – повторил Федор. – Мы все вовлечены в эту мистерию – нашу историю. И я, и ты, и этот… Иван Сергеевич. Никто не сможет передумать ее.
Он вытащил из кармана письмо и протянул отцу.
– Оно и для тебя написано, ты тоже потомок.
– Чей?
– Полковника Белой армии Петра Шергина.
– А, ты же раскопал какого-то белогвардейца. Мать рассказывала. А с чего ты решил, что он нам родня?
– Голос крови, – сказал Федор.
Он коротко изложил суть своих изысканий, затем, без перехода, продолжал:
– В горах мне открылась одна вещь. Закон истории один для всех – русских, китайцев, американцев, евреев, мусульман. Принимающим Любовь дается свобода. Отвергающим ее остается судьба.
Шергин-старший набрал номер на телефоне, и дождавшись ответа, взволнованно закричал в трубку:
– Мать! Наш сын тронулся умом. Его затащили в секту и забили мозги истерическим бредом. Нужна срочная госпитализация… Он несет какую-то блажь про судьбу и любовь… Сидит передо мной… Нет… С утра был здоров?.. Значит, по дороге свихнулся… Влюбился? … Сейчас спрошу… Потом перезвоню.
Отец положил телефон и окинул Федора обнадеженным взглядом.
– Ты влюбился?
– Если ты спрашиваешь, собираюсь ли я жениться, то такая возможность не исключена, – несколько заторможенно сказал Федор и сам задумался над собственными словами.
– Я, разумеется, не буду принуждать тебя к этому, – Шергин-старший был немного ошарашен. – Мы с матерью современные люди и не станем навязывать тебе свою родительскую деспотию…
– Расслабься, пап, я вовсе не принуждаю вас с матерью быть современными родителями… Но я не о том говорил.
Он снова покопался в кармане, и в руку Шергина-старшего легла круглая золотая пластина.
– Что это? Откуда? – всполошился отец. – Ты ограбил музей?
– Аглая подарила, – лаконично объяснил Федор.