Царь Ифритов

– Слушай и запоминай, о, легкомысленный сын дальних земель: какие бы мысли тобой не двигали, какие бы желания тебя не вели, отрекись от своей идеи и навсегда забудь про поиски Царства Ифритов!

Таковы были слова Старика, а Звездочет промолчал, и только улыбнулся загадочно, как всегда улыбаются мудрецы, ибо было ему интересно, что ответит на это странник. Странник же удивленно округлил черные глаза, хлопнул ладонью по синей ткани дорожных своих штанов и произнес решительно:

– Да будет тебе известно, что ни одна сила мира не заставит меня сбиться

Звездочет издал смешок и протянул страннику заново наполненную чарку.

– Так могут говорить только души либо очень юные, либо напрочь лишенные опыта, – сказал он, и морщинки у его глаз сложились в лучистый узор. – Поверь нам, о, упрямый сын не менее упрямого отца, в будущем тебе предстоит повзрослеть и возмужать, и еще не раз переменить свои принятые раз и навсегда решения.

– А коли уж направил ты свои стопы в сердце Белой пустыни, так опасайся вообще хоть в чем-либо быть убежденным или уверенным, – добавил Старик, и голос его показался страннику скрипучим, словно старая сосна. – Много опасностей ждет тебя впереди, многое предстоит тебе увидеть своими глазами и услышать своими ушами. А теперь ответь, зачем тебе нужно Царство Ифритов?

– Затем, чтобы разыскать утраченное. – В ответе своем странник не медлил ни секунды.

– Тяжело тебе придется, – вздохнул Старик и подпер крючковатыми пальцами длинный морщинистый подбородок. – Что такое «разыскать», что такое «утраченное», и откуда в тебе столько самонадеянности, о, юное и безрассудное создание? Разве же может человек просто взять и прийти в Царство Ифритов, да еще и диктовать свои условия там? Ведь издревле всем известно, что Ифриты обладают злобным сердцем, и что ненавидят они всякого зверя и птицу, а более всяких зверей и птиц ненавидят они человека. И, хоть и выбирают себе они царя среди людей, потому что созданы для службы человеку, всячески они ненавидят свою долю и почитают волю царя лишь постольку, поскольку сама земля сокрытого Царства дает человеку полную над ними власть. Не любят они, но боятся: вот вся суть их трусливых душ. Говорят, что ни один человек, кроме самого царя, не может перешагнуть границу этих земель, остаться в живых и сохранить рассудок. Ведь повсюду стоит стража из самых злых и черных душой ифритов. А дворец, говорят, находится так далеко, что идти до него придется несколько дней и несколько ночей! А за это время ифриты набросятся на незваного гостя, даже если удалось ему незамеченным пересечь границу, и растерзают его!

Сказав так, Старик взмахнул руками, и в тот же момент налетевший порыв холодного ночного ветра ударился в костер, и выбросил в синий воздух ночи сноп ярких искр. Странник заметно побледнел, и видно было, как напрягся его рот, и как ожесточился взгляд.

– Не боюсь я ни ифритов, ни всяких россказней о них! – рассердившись, громко сказал он. – В царстве моем побывали ученые мужи, колдуны и книжники со всего света, и все они рассказывали истории, легенды и небылицы об этой стране, но ни от кого не получил я хотя бы один полезный совет! Ты, Звездочет, умеешь читать по звездам – так укажи мне дорогу! Ты, Старик, стар и мудр – так дай совет. Зачем ты продолжаешь запугивать меня, ведь это бесполезно?!

Старик и Звездочет обменялись взглядами, а после чего Старик сел удобнее, погладил длинную бороду и сказал так:

– Есть один способ…

Прекрасная и пугающая Белая Пустыня, бескрайняя и коварная, полная опасностей и колдовства! Ступивший раз на ее пески рискует более никогда не увидеть своего дома и родных. Говорят, в недрах ее скрыты пещеры с сокровищами, волшебные оазисы, чьи воды даруют молодость и вечную жизнь, а охраняют их страшные Разбойники Пустыни, что не знают пощады. Для того чтобы пересечь Белую Пустыню от границы одного царства до границ другого, требуется три и более месяца караванного хода, а всадник на быстром коне может обернуться вдвое быстрее, но от того путь его будет преисполнен опасностями.

Всадник в синих дорожных одеждах верхом на вороном скакуне был из тех смелых путешественников, что не брали с собой ни слуг, ни охраны, а только лишь карту тайных путей и троп, на которой также были отмечены и спасительные оазисы: когда нет с собой каравана припасов, одна надежна на сладкие фрукты и чистую воду, пусть и грозят они заколдовать тебя навсегда и оставить пленником.

Царевичу Эшиа было восемнадцать лет, и статью, и молодостью, и красотой он приковывал к себе взгляды мужчин и женщин. Несмотря на юный возраст, он был крепок и широк в плечах, а в осанке его и в том, как сидел он на коне, угадывалось мастерство настоящего воина. К поясу у него была прикреплена длинная сабля, а за голенищами сапог хранились два острых ножа. Волосы у него были чернее воронова крыла; перед тем как отправиться в путешествие, он отрезал свою длинную косу, и теперь волосы кудрявой волной спускались ниже плеч. Он закрыл от яркого солнца голову синим платком, и теперь синий его цвет выгорел на солнце, как и синие его одежды, как и попона доброго его коня по кличке Агат.

Странствия его длились уже долгие месяцы. И не было у него ни малейшей уверенности в том, что удастся ему найти то сокровенное, ради чего он решился на тяжелый путь. Ибо Царство Ифритов открывается далеко не каждому…

– Потерпи, друг мой Агат, совсем немного осталось. – Царевич Эшиа наклонился к шее коня и бережно потрепал его по загривку. – Я посмотрел на карту: здесь отмечен один диковинный оазис буквально за тем барханом. Я знаю, ты устал, но совсем немного нам осталось до желанного отдыха.

Черный конь фыркнул, тряхнул гривой, встрепенулся всем телом и бодрым шагом направился в том направлении, которое указал ему царевич Эшиа: к волшебному оазису, сулящему чистую прохладную воду и сладкие апельсиновые деревья. В самом деле, дорога до оазиса отняла совсем немного времени. Агат радостно взмахнул хвостом и бросился к вожделенной прохладе. Эшиа на полном скаку спрыгнул с коня, прокатился по земле и рассмеялся, раскинувшись на спине в прохладной зеленой траве. Он слышал краем уха, как плещется в воде, фыркает, радуется верный конь, дорвавшийся до возможности вдоволь напиться. У самого Эшиа тоже пересохло в горле, но он осознанно оттягивал момент, когда опустит сложенные пригоршней ладони в ледяной ручей, поднесет их к лицу и вдоволь напьется. Оставлял он себе возможность немного об этом помечтать, и в мечтах своих воплотить, как именно он будет пить желанную воду. И только когда насладился в мечтаниях прохладой ручья, позволил себе спуститься к воде и испить первый, самый сладкий глоток. Он припал к воде, жадно набирал ее в горсти и подносил к лицу, пил жадно, захлебываясь, стараясь перебить навсегда песочную сухость в горле, которая делала голос скрипучим и жестким, потому что ветер носил вокруг пыль, от которой не защищал даже дорожный платок. Затем он умыл лицо, руки и шею, а после некоторых раздумий вовсе сбросил с себя одежду и шагнул в ледяную воду, стремясь смыть грязь, пот и усталость долгого путешествия. После купания разделил он с Агатом скудные запасы еды и собранные неподалеку фрукты, расчесал коню гриву и шкуру, чтобы верный друг и спутник не мучился во время отдыха маленькими досаждающими песчинками и вредными насекомыми, и только потом лег под высокое дерево в спасительную тень и смежил веки. Сон сморил его раньше, чем Ар-Лахад успел сменить золотой трон на серебряный, и первые звезды высыпали на синем небосклоне.

Едва только на горизонте забрезжил розовый рассвет, как царевич Эшиа был уже на ногах и седлал коня. Странный сон снился ему это ночью. Как будто стоял он под высокими стенами древнего города, и были на стенах фонари, и все они были синего цвета. За огромными резными воротами открывался город, полный извилистых переулков. Стены отливали синим, поскольку повсюду сияли изящные синие фонари, и даже окна в домах были заделаны синими стеклами. Что поражало больше всего – город был абсолютно пуст. Во сне царевич Эшиа хотел зайти в тот город и прогуляться по его извилистым улочкам, но что-то его не пустило. Неизвестный доселе страх сковал его чресла и заставил стоять на месте и смотреть на синие отблески на мощеных мостовых до самого рассвета.