Царь Ифритов

Руднева Мария

– Мои извинения! Я не успел представиться, – быстро проговорил Эшиа и размотал головной платок, чтобы крестьяне могли видеть его лицо и знать, что им незачем его опасаться. – Я просто усталый путник, долгие дни путешествующий по Белой пустыне, и желающий отдохнуть и набраться сил.

Девушка лукаво сощурилась.

– А имя у усталого путника есть, или осталось потерянным в Белой пустыне?

Эшиа рассмеялся.

– Что вы, прекраснейшая из лучезарнейших, мое имя всегда со мной, так как порой это все, чем только владеет человек. Меня зовут Эшиа, я младший сын царя Аймира, который правит страной Эшиа, что лежит у самого берега

моря. Моего коня зовут Агат, и он поистине умнейший из всех лошадей мира!

– Царевич! – ахнула девушка, прижимая руку ко рту. – А я над тобой смеялась!

– Ничего страшного, – покачал головой Эшиа. – Дом, в котором смеются, лучше дома, в котором плачут.

– И все-таки извини меня, царевич, – наклонила голову девушка. – Мы здесь люди простые и к важным гостям не привыкли. Но мы примем тебя так, как только сможем. Располагайся и чувствуй себя здесь желанным гостем.

– Могу я узнать твое имя и имя твоего отца? – спросил Эшиа.

Девушка улыбнулась.

– Наши имена совсем не так красивы, как твое. Я – Тамилла, а моего отца зовут Зариб. Строптивый Зариб, вот как о нем говорят у нас в деревне!

– А как называется ваша деревня?

Тамилла помолчала, потом посмотрела ему в глаза – как Эшиа показалось, с вызовом.

– Наша деревня называется Осмарит. Что значит – «оставленная».

– Кто оставил вашу деревню?

– Царь. А вместе с ним – Ар-Лахад. Впрочем, царевич, история маленькой деревеньки не так интересна усталому путнику, как горячая еда и теплая постель, так? Иди за мной, я дам тебе и то и другое. Отец мой присмотрит за твоим умным конем Агатом. Не беспокойся, ибо у нас достаточно воды и соломы, наш ослик Тимбар поделиться с ним с радостью своей долей.

Тамилла ушла в дом, а Зариб взял Агата под уздцы. Эшиа вошел в небольшой, но чистый дом, и с наслаждением вдохнул запахи горячих лепешек и огня в жаровне.

– Много времени прошло с тех пор, как я ночевал под крышей дома.

– У нас нет роскоши, к которой привык царевич, зато одеяла чистые и насекомые не атакуют наш дом, я слежу за этим и жгу благовония.

– О какой роскоши ты говоришь, прекрасная Тамилла? – Эшиа присел на низкую тахту и с наслаждением вытянул ноги. – Я много дней в пути. Для меня роскошь это не спать на песке и пить из чашки, а не из ладоней. Я благодарен за это.

Тамилла недоверчиво хмыкнула, но ничего не ответила. Она выложила свежие лепешки на деревянное блюдо и посыпала зеленью, и отнесла на стол, и принесла туда же горячий чай.

– Я почти не видел людей. Где все?

– Такой у нас режим: встают позже рассвета, потому что до рассвета делать нам здесь нечего. Мой отец всегда встает очень рано, потому что почти не спит.

– А где стража?

– Стража?..

– Ваша деревня почти на границе земель. Неужели они не охраняются?

– Ох, нет. Стражи здесь нет давно: царю Ямайну стало бы дорого ее содержать. Да и деревня наша не то чтобы сладкая добыча для Разбойников пустыни. – Тамилла горько улыбнулась. – Я бы сама ушла к разбойникам, напади они на нас, и полдеревни бы ушли. Лучше такая жизнь, чем медленное умирание. Такая у нас деревня.

– И давно… так? – осторожно спросил Эшиа, с наслаждением впиваясь зубами в обжигающе-горячую лепешку.

В этот миг ему показалось, что он никогда не ел пищи более вкусной.

– Уже несколько лет. – Тамилла махнула рукой. – Не та это тема, о которой весело говорить за столом. Лучше поешь и ложись спать,

путник, и если есть у тебя одежда, которую надо постирать от песка и пыли, сними ее и дай мне. Я как раз собиралась пойти на реку с вещами моего отца, пара лишних тряпок не будет мне в тягость, а тебе приятно будет надеть свежую одежду. А потом, когда ты отдохнешь, и пройдет дневная суета, мы вместе сядем за ужином, и ты развеселишь меня и моего отца рассказами о своих странствиях. Сюда не часто заносит путешественников. Мы рады тебя видеть, царевич.

Эшиа горячо поблагодарил ее и отдал ей свой головной платок, рубашку, штаны и кушак. Тамилла ушла на речку, а Эшиа остался в комнате и не отвлекался от завтрака, пока не доел все лепешки, что лежали на блюде, и не выпил несколько чашек горячего сладкого чая. Позавтракав, он переплел волосы и умылся холодной водой. После лег спать под покрывалом, прильнув головой к подушке, и уснул почти в тот же миг, и никакие сновидения не побеспокоили его в эту ночь.

Тамилла разбудила царевича Эшиа в то время, когда Ар-Лахад уже намеревался пересесть с золотого своего трона на трон серебряный. Он с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы, провел рукой по волосам, встрепанным от долгого сна, и освободил их от косы, сменил рубашку на одну из тех, что лежали у него в седельной сумке, и вышел во двор, где Тамилла занималась вечерними делами, а отец ее сидел на ступенях и перебирал струны старинного инструмента.

– Что это за инструмент, на котором играет твой отец, благородный Зариб? – спросил царевич Эшиа, спускаясь по ступеням босыми ногами.

Сапоги он оставил перед дверью дома и забыл о них, поскольку за время долгого пути его ноги устали от тяжелой кожи, и больше всего ему хотелось сейчас пройтись босиком по прохладной вечерней земле. От близости реки и колодцев земля не прогревалась за день и обжигала так, как безжалостные пески пустыни. За долгие свои странствия царевич Эшиа отвык от такой роскоши, как прохладная земля и чистая вода, которую можно пить вволю, не опасаясь, что она кончится прямо в ладонях.

– Этот инструмент раньше называли юррой, – сказала Тамилла, отрываясь от своих дел и подходя ближе к царевичу Эшиа. – Были времена, когда юрра считалась придворным инструментом… Потом получила известность благодаря одному опальному сказителю по имени Галиад, и великому Кастару-Путешественнику, который узнал этого сказителя и взял с собой, и много времени они путешествовали вместе. Множество историй о Кастаре-Путешественнике мы знаем теперь именно благодаря Сладкозвучному Галиаду. Он и сделал юрру инструментом, который все могли иметь у себя дома. Сам резал из дерева и натягивал струны, а потом продавал за гроши любому, кто проявлял желание иметь такой инструмент и хотел на нем играть. Уроки же и вовсе давал, не взимая платы. Говорил: хочу, мол, чтобы звучала музыка повсюду.

– И как? – улыбнулся Эшиа. – Звучала?

– Еще как звучала! – с тихой гордостью произнесла Тамилла. – И эта юрра, на которой играет отец, это та самая, сделанная руками Галиада. Он научил играть моего прадеда Сулифа, а он своего сына, а тот, в свою очередь, свою дочь…

– А ты умеешь играть на юрре?

– Умею, но не так хорошо, как отец.

– Можно попросить твоего отца сыграть для меня что-нибудь из старинных мелодий?

Зариб, услышав его, улыбнулся и пробежал руками по струнам. Тамилла рассмеялась, не скрывая веселья.