Царь-кукла
Шрифт:
— Именно так! Сперва здесь находилась мастерская «Детское воспитание» промышленника Саввы Мамонтова, в которой придумали матрешку. Потом Мамонтов разорился, и новый владелец вывел производство в Сергиев Посад, а здесь решил сделать музей и пристроил эти палаты. Видимо, легкий налет китча демонстрировал их связь с русской культурой.
— Смотрю, вы хорошо подготовились.
Капралов польщено хмыкнул.
— Но знаешь, что самое интересное?
— Что?
— Он оказался прав! Его детище и правда стало ее частью! — Он указал на черную блестящую
— «Музей матрешки»? — прочитала Раиса. — Мы пришли в музей? Вы серьезно?
— Совершенно! — Капралов шагнул под козырек крыльца. — Тут даже Николай Второй бывал.
Миновав кассу, они оказались в похожем на подклеть старинного храма безлюдном помещении с покатыми сводами. Вдоль стен тянулись подсвеченные стеллажи с матрешками.
Из-за колонны выплыла бледная женщина в белой шелковой блузе.
— Обычно мы проводим экскурсии от шести человек, — поведала она, — но сейчас дети уехали на каникулы, а взрослые без них не ходят…
Ее обрамленные оправой очков глаза напоминали стекляшки, пришитые к плюшевой игрушке: выражения в них было не больше, чем в пуговицах.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, мы все посмотрим сами! — заверил Капралов.
— Не посмотрите! — сказала женщина и облизнулась. — У нас так не принято. В стоимость билета включена экскурсия, которая продлится сорок минут, а после вы пройдете в наш салон народных промыслов. Там тоже очень интересно, а главное, все можно купить! Меня зовут Елизавета Георгиевна, осматривать экспозицию вы будете со мной. Прошу сюда! — Она указала на витрины у стены.
Через сорок минут у Капралова рябило в глазах: наслаждаться одновременно сотней экспонатов у него никогда не получалось. Из всех выстроенных по росту комплектов запомнились лишь удивительные красноармейцы, вкладывающиеся друг в друга в порядке старшинства, оставшаяся от московской Олимпиады семейка медведей с выпирающими лапами и ушами, а также похожие на баклажаны безликие болванки с надписями «bit», «byte», «kilobyte» и так далее от модного сетевого дизайнера. В третьем зале, который Капралов мысленно окрестил залом современного искусства (здесь были и матрешки-политики, и разборные целлулоидные неваляшки, и даже вырвиглазный девятиместный креатив «Подсознание Малевича»), Елизавета Георгиевна, окончив рассказ, стала прощаться.
— У меня к вам один вопрос, — перешел наконец к цели визита Капралов, когда она подвела их к дверям музейного магазина.
Он открыл портфель и достал свою матрешку с гербом.
— Вы никогда не встречали подобных? Хотел про нее узнать, но нагуглить ничего не удалось.
Собравшаяся войти в магазин Елизавета Георгиевна лениво обернулась, подняла было свободную руку, чтобы взять протянутую куклу, но на полпути замерла, пристипомьи глаза в аквариумах очков ожили и округлились.
— Но это же, это же… — пробормотала она, не решаясь коснуться матрешки и запрокидывая голову. Ее голос отразился от толстых каменных стен и вернулся, наполненный зловещим шипеньем.
Ничего не понимая, Капралов вытянул руку с матрешкой, но Елизавета Георгиевна отшатнулась и спиной налетела на с грохотом захлопнувшуюся дверь. В то же мгновенье он почувствовал, как между ним и стоящей рядом Раисой сгущается воздух, и дернул головой в ее сторону.
— Это, это… — подхватила Раиса, дрожащим пальцем указывая на матрешку. — Пупсик, пупсик! — заверещала она громким шепотом, и Капралов испугался, что его пациентка грохнется в обморок. — Мой пупсик!
Он молниеносно бросил матрешку в портфель, подхватил оседающую на пол Раису и, не удержав равновесия, вместе с нею завалился на Татьяну Георгиевну, истошный вопль которой тут же заполнил словно специально созданные для раскатистого эха залы музея.
— Она просто очень эмоциональна, — начал объяснять Капралов.
Они оставили Раису на диване приходить в себя и сидели на стульях перед директорским столом в другом конце кабинета.
— Вы слышали о зеркальных нейронах? Нет? Ничего удивительного, это передовой край нейробиологии, до недавнего времени они были интересны лишь специалистам.
— У нее проблемы с головой? — прошептала Елизавета Георгиевна.
— О нет, что вы, ни в коем случае! — тоже шепотом воскликнул Капралов. — У нее проблемы отнюдь не с головой! Все дело в зеркальных нейронах. От них, как выяснилось, зависит большинство когнитивных функций: речь, социализация, сочувствие и сопереживание, анализ поведения других людей. То есть все происходящее мы с младенчества примеряем на себя, неосознанно ставим себя на место другого, имитируем чужие жесты, слова, поведение. Мы все время повторяем за другими. Вы никогда не замечали, что стоит кому-то зевнуть, как остальные тоже начинают зевать? Так что не обращайте внимания на реакцию моей подруги — она всего лишь отобразила вас.
— Значит, с ней все будет хорошо?
— С ней уже все хорошо! А вот мне интересно узнать, что вас так напугало…
— Боюсь, у меня нет такого замечательного объяснения, — с неожиданной веселостью сказала Елизавета Георгиевна. — Поэтому придется признать, что она мне действительно знакома. Не именно эта часть, — она повертела в руках матрешку, разъединила ее половинки и снова сложила, — эта немного меньше, но та, что я видела раньше, если не считать размеров, была в точности такой же.
Она несколько секунд оценивающе смотрела на куклу.
— Выглядит, будто ее отобразили с помощью ваших зеркальных нейронов: все так же, но масштаб другой. Знаете, если вас интересует мое мнение, она часть того же комплекта, скорее всего, следующая по порядку. Отличие минимальное. Даже я смогла определить его только на ощупь. Только странно…
— Что именно?
— Если они из одной матрешки, то такое сходство весьма необычно. Как правило, на отдельных куклах изображают разных персонажей или хотя бы разный рисунок. Вы сами видели на экскурсии. Какой смысл художнику рисовать одно и то же, никто не купит… В общем, не знаю, что и думать.