Царь нигилистов 2
Шрифт:
Шестого сентября, за два дня до Никсова ДР, Саша размышлял за завтраком та тему, что подарить, если велик накрылся. Ничего дельного как на зло не приходило в голову.
Можно, конечно, сделать какой-нибудь особый небесный фонарик, написать «Милому Никсе» и запустить над морем. Но повторяться не хотелось.
Можно что-нибудь купить. Денег было 27 рублей 40 копеек.
— Григорий Федорович, а сколько стоит пистолет системы Лефоше? — спросил Саша.
— Рублей сорок, — предположил Гогель.
— Понятно, —
Впрочем, даже сорокорублевому Лефоше трудно было бы конкурировать с Кольтом дедушки и катаной от Голландской королевы.
— А вам зачем? — спросил воспитатель.
— Думаю, что Никсе подарить.
Саша взял лист бумаги и стал выписывать варианты: оружие, книга, картина или фотография…
Вздохнул и сложил из листка самолетик. Запустил в сторону Володьки.
— Вот это да! — отреагировал брат. — Он летает!
— А что бы ему не летать, — задумчиво проговорил Саша. — Он же самолет. Никогда не видел?
— Никогда! — сказал Володя.
Гогель тоже смотрел с удивлением.
Володька поднял самолетик и запустил в Сашу.
Однако не рассчитал. В комнату как раз вошел Зиновьев, и летательный аппарат врезался ему прямо в грудь.
— Что это? — спросил Николай Васильевич.
— Самолет, — отчитался Володя. — Сашка придумал.
Зиновьев поднял самолетик, бросил на него рассеянный взгляд и доложил:
— Александр Александрович, вас зовут во дворец Коттедж.
Глава 14
Дворец Коттедж — это тот самый готический дворец королевы эльфов, где Саша часами просиживал в библиотеке и впервые сыграл «К Элизе».
Версий о том, что от него хотят в этом великолепном месте, у Саши родилось сразу две: пессимистическая и оптимистическая.
Первая заключалась в том, что пап'a все-таки донесли про кадетскую пирушку, и значит, Саше придется стоять перед государем по стойке смирно и выслушивать очередной выговор. И хорошо, если пап'a ограничится выговором.
Но почему дворец Коттедж? Воспитательные мероприятия пап'a любил проводить в Фермерском дворце, в своем синем кабинете.
Суть второй версии была в том, что из Ниццы вернулась бабинька — императрица Александра Федоровна — и жаждет обнять внука и послушать «К Элизе» в авторском исполнении. В этой милой теории имелась ложка дегтя: бабинька, по словам родственников, изъяснялась исключительно по-немецки, так что Саша предпочел бы отложить знакомство до освоения этого языка хотя бы на базовом уровне.
Странно, что его не предупредили о ее возвращении, и никто не говорил об этом. Ну, он бы знал!
— А что случилось? — спросил Саша Зиновьева по дороге. — Что там в Коттедже?
— Не знаю, Александр Александрович, — сказал воспитатель. — Государь за вами послал.
Значит, пап'a. Это говорило скорее в пользу первой версии.
Они миновали библиотеку и поднялись на третий этаж, где Саша никогда не был. Здесь был пост, точнее солдат с легендарной шестилинейной винтовкой, которую бы теперь Саша узнал среди любого оружия. Солдат поднял ружье и взял на караул.
Что он тут охраняет интересно?
Учитывая крайне легкомысленное отношение августейшей фамилии к своей безопасности, было странно, что вообще что-то охраняют.
«Никак филиал Алексеевского равелина», — мрачно подумал Саша.
В довольно просторной комнате сидел пап'a в генеральском мундире и мам'a в нежно-голубом атласном платье. У стола возле стены стоял незнакомый человек в штатском. Он был грузен, лицо имел широкое, чисто выбритое, с крупным носом, ямочкой на подбородке и глубокими темными глазами. На шее у него был повязан галстук, который Саше по привычке хотелось назвать «бабочкой», но местное население предпочитало слово «лавальер» в честь фаворитки Людовика Четырнадцатого, которая впервые завязала бантом шейный платок своего возлюбленного и государя.
На столе стоял прибор, который Саша уверенно опознал как телеграфный аппарат, суда по бобинам с бумажной лентой и ключу.
Телеграф прочно ассоциировался с Лондоном, а Лондон — с Герценом. И Саша подумал, что Александр Иванович опять что-то про него написал. Или (не дай Бог!) что-то его напечатал.
Но пап'a смотрел доброжелательно, а мам'a — с восторгом.
На ноги поднялись оба. Сначала ужасно нежно обняла мам'a, а потом — крепко — пап'a.
И мягко повернул его к незнакомому штатскому.
— Вот он, изобретатель, — сказал пап'a.
— Ваше Высочество… — сказал штатский, — это удивительно…
— Знакомься, Саша, это академик Борис Семенович Якоби, — представил пап'a.
Саша несмело протянул академику руку.
— Это большая честь для меня, — сказал Якоби.
— Ну, что вы! — улыбнулся Саша. — Это для меня честь. Я много о вас слышал.
Честно говоря, на ум приходил только якобиан. Что это, Саша помнил смутно и всегда путал его с лапласианом.
Да, Никса же рассказывал! Там, на железнодорожной станции Новый Петергоф.
— Вы изобретатель электродвигателя? — спросил Саша.
— Да, одного из многих.
— И почему мы до сих пор ездим на лошадях?
— Мощность маленькая, — объяснил Якоби, — скорость электрохода оказалась около двух верст в час.
Саша посмотрел вопросительно.
— Шлюпка на электрической тяге, — пояснил ученый. — Испытывали на Неве двадцать лет назад.
— А как это сделали? — удивился Саша. — Над рекой же провода не протянешь.
— От гальванических элементов.
— Понятно. Не с этого надо было начинать. Есть пароход, значит надо сделать электроход. Почему не электровоз?