Царь Саул
Шрифт:
Впрочем, Абенир понимал одно: Саул должен принять решение. Настало первое испытание — быть ему настоящим царём или нет.
— Что я должен сделать? — спросил Саул, не обращаясь ни к кому, как бы спрашивая самого себя.
Отец, дядя, двоюродный брат пожимали плечами. Однако из толпы показался местный левит Ашбиэль, добродушный старик, помогавший при жертвах всесожжения, напоминавший о праздниках, постах, днях скорби и радости, произносивший невнятные молитвы при похоронах и свадьбах и совершавший обряд обрезания над младенцами мужского пола.
— Ты должен убить своих волов, — сказал Ашбиэль.
— Зачем?! — возмутился Киш. — Волы-то
Левит объяснил. Он знал все обычаи и законы.
— А по-другому нельзя? — всё ещё сомневался Киш.
— Раз Саул избран царём, это единственное средство.
Волов выпрягли. Крепкие руки Бецера, Абенира, Янахана, (моррея Рамагана и добровольных помощников повалили обречённых животных у дороги... и перерезали им горла. Когда кровь окончательно впиталась в землю, Саул взял топор. При глубокомысленных указаниях Ашбиэля он разрубил воловьи туши на двенадцать частей — по числу колен Эшраэльских.
Одиннадцать крепких ослов запрягли в лёгкие двуколки. Тут уже хлопотал низенький клинобородый Гист. На одиннадцати Вощёных дощечках он нацарапал хананейскими письменными тиками: «Царь созывает войско». В двуколки забрались по два человека с посланием и куском воловьей туши, завёрнутой в лоскут шкуры [37] .
— Так будет с каждым, — продолжал объяснение левит, — кто не выполнит требование Саула, а значит, всего народа.
Нахлёстывая ослов, посланцы разъехались по разным дорогам. Отдельно от них направился к главному судье Шомуэлу дядя Саула, рассудительный Нир, приодевшийся и напустивший на себя важность.
37
Этот случай перерос в легенду о невиданной ярости Саула, узнавшего про бесчинства аммонитов и потому изрубившего своих волов. На самом деле но был древний ритуальный обычай оповещения соплеменников.
Саул остался в Гибе ждать ополчения.
Через день начали прибывать элефы — воинские отряды. Сначала из близлежащих областей свои, бениаминцы, дальше — люди от колена Юды, Эфраима. И Заиорданье: от Рубена, Гаддиэля и Дана, а с пустынного юга потомки Шимона. Но от северных земель, от колена Ашерова, Забулонова, Манашева ополченцы так и не явились. А из земель Эшшахара, Неффалима, Дана Северного пришло только около тысячи человек.
Чтобы не привлекать внимание пелиштимского гарнизона, находившегося в крепости Гибы, на горе, Саул уехал собирать ополчение около селения Безех.
На пятый день собралось всё войско. Однако точно пересчитать прибывших к Гибе или Безеху оказалось невозможным. [38] Придя по вызову Саула, часть добровольных бойцов в течение дня куда-то исчезала: снова расходились по домам или, объединившись в шайки, разбегались грабить кого попало.
Конечно, можно было бы ещё подождать. Однако через сутки царь Нахаш начнёт осаду города Явиша, или старейшины, не видя помощи от новоизбранного царя, покорно откроют ворота аммонитам и подставят свой правый глаз под нож палача.
38
Через много веков после царствованья первого царя Израиля, при составлении Книги царств, было литературно красиво записано: к Саулу пришёл «весь Израиль». Далее приведено совершенно фантастическое число бойцов. Вообще, и в Библии, и, например, в написанной несколько столетий спустя книге Иосифа Флавия, и в грядущих через тысячу лет средневековых сражениях, скажем, нашествия Батыя на Русь, или в Куликовской битве, авторы летописей тоже приводят фантастические цифры о количестве воинов, которые, конечно, не следует принимать всерьёз.
Направив Абенира с несколькими расторопными юношами к начальникам прибывших элефов, Саул предложил построить воинов рядами. Ему сразу пришло в голову (или он вспомнил осторожные подсказки клинобородого умника Гиста), что ополчение следует разделить на пятидесятки, сотни и тысячи.
После толкотни, пререканий, даже серьёзных свар между представителями эшраэлевых колен, воины ровными рядами стояли на плоском, усыпанном камнями поле. Поля, вспаханные, засеянные, и травянистые выгоны для скота Саул попросил бережно обойти.
Итак, в ближайшее время борьбы за выживание среди окрестных племён и народов, люди ибрим впервые собрались воевать под предводительством своего царя.
Сопровождаемый Абениром, назначенным без предварительных обсуждений его помощником, и двенадцатью областными вождями, Саул стал обходить ополченцев. Возраст их был самым разнообразным. От шестнадцатилетних юнцов, пощипывавших чернявый пух над губой, до сорокапятилетних опытных силачей с седыми вкраплениями в кудлатой, во всю грудь, бородище. Их военное снаряжение заставляло призадуматься, размышляя об успехе предстоящего сражения.
Только у некоторых, более состоятельных ополченцев оказались кожаные панцири с нашитыми спереди бронзовыми пластинами и медные шлемы конусом. Остальные пришли в повседневной одежде — серых длинных рубахах, перетянутых грубым ремнём, в бурых или серых плащах домотканой шерсти. На голове круглые войлочные шапки. Обувь — либо деревянные сандалии с ремешком, либо (у зажиточных горожан) кожаные башмаки с перекрещёнными под голенью ремнями. Немало оказалось и таких, которые явились босыми.
Железных мечей и копий с железными наконечниками не оказалось даже у начальников.
Почти все воины ибрим располагали самодельным копьём с бронзовым наконечником, небольшим медным ножом, пращой из в винного куска кожи и обычной дубинкой, превращённой с помощью обжига над костром в боевую палицу. Прихватили мешки с булыжниками, отобранными для метания из пращи. Многие взяли с собой топоры дровосеков или земледельческие мотыги. Луки и стрелы имели редкие стрелки и охотники.
Саул заткнул за пояс топор, которым он рубил своих же волов для символического послания во все колена Эшраэля. Был у него широкий отточенный нож и здоровенная палка, отполированная и крепкая как металл.
Таким же образом вооружился его двоюродный брат Абенир. Он откровенно радовался предстоящему нападению на аммонитов. Ноздри его плосковатого носа торжествующе раздувались, а курчавая бородка на крепкой челюсти вызывающе чернела впереди лица.
Бецер, как дальний родственник и постоянный слуга Саула, превратился в его оруженосца. У него тоже торчали за поясом небольшой топорик и нож с кривым лезвием. Кроме того, он нёс на плече пять метательных копий для господина — с наконечниками из полированного обсидиана. На другом плече Бецер тащил круглый бронзовый щит, подаренный каким-то эфраимитским доброжелателем царя. Щитов почти ни у кого не было, разве что деревянные, обтянутые бычьей шкурой.