Царёв город
Шрифт:
Через день с сотней воинов мурза собрался уезжать. Аббасу сказал:
— Ты здесь оставайся за меня, старик. Время войны для нас пока кончилось. Настает время утех. Всех джигитов на зиму посади в землянки, жени их, сам женись.
— На ком, могучий?
— Что, разве черемисских девок по лесам мало? До весны охотой тештесь, молодых жен обнимайте. Весной руэмы засевайте — помните, теперь мы этой земли хозяева. Раньше нас война кормила, теперь джигиты пусть за плуг берутся, землей кормиться будем. Я, может быть, до весны не вернусь — порядок здесь держи, старик!
— Где тебя искать, могучий, если будет надобность?
— Сам весть дам. Дочка кузнеца
— Взаперти сидит.
— Она со мной поедет.
— А внучка?
— Внучку увези на Кокшагу, передай Демерджи. Скажи ему так: «Ты мурзе наполовину отслужил — получай за это внучку. Когда за все расплатишься—получишь дочку». Так и будет. Биллягы!
Воеводы рассудили здраво: теперь до самой весны мурза сюда не покажет носа, и поэтому весь сторожевой полк поставили на работу. Вокруг только посылались малые разъезды, у стен ставились парные дозоры. Илейкину ватагу приняли в город безбоязненно, ибо за них ручался отец Иоахим, да и матушка-царица в свое время об этом говаривала. И не ошиблись воеводы — мужики так натосковались по настоящему делу, что ринулись в работу, как в прохладную воду знойным днем.
Илейка князю Ноготкову понравился сразу. Другой- на его месте полез бы в начальники (как-никак, а вон какую ватагу привел), а этот сразу попросился в свою кузню.
— Только, Иван Андреич, помог бы ты мне?
— Говори.
— Осталась у мурзы в залоге дочь моя Настя с ребятенком. Как бы ее выручить?
— Далеко ли?
— Стережет ее, я полагаю, Ярандай. Он обещал мне ее в обиду не давать. Однако теперь я мурзу шибко подвел и боюсь...
— Я бы тебе помог, атаман, но силой тут, пожалуй, ничего не сделаешь. Поклонись-ка ты Топкаю. Он чего-нибудь толковее меня присоветует. Подумайте, и если что-то от меня понадобится — приходи.
Илейка вышел в город и Топкаева илема не узнал. Да его и не было. Стены храма были уже заложены, на отшибе за косогором был поставлен сарай для выделывания кирпича. Уже сушились глинобитные брусочки, уже дымилась калильная печь. Ноготков вел стройку железной рукой. В городе и вокруг трудилось около пяти тысяч человек, но не было никакой суеты и толчеи. Одни рубили и подвозили лес, другие ладили срубы. На стены бревна шли крупные и сырые, а помельче годились на избы. Срубы-клетки выстраивались в ряд на бугре для сушки. Уже построены над каменными кладями башни, тесались балки для ворот, готовилась дрань для крыши. Из сухостойных и смолистых сосен рубились воеводская изба и жилье для протопопа. Бревна клались на мох. К крещению, глядишь, и новоселье воеводе можно будет справить. Уже маячили над землей наугольные башни, из трех ворот сделаны двое, на башнях достраивались шалаши для несводного карау ла. Стены возведены все, сейчас к ним пристраивались бревноты для стояния стрельцам.
Крепость была, считай, построена, и можно было все силы бросать на жилые городские строения.
Выручать Настю отозвались сразу трое; Андрейка, Айвика и Дениска. Весь вечер спорили: молодая троица настаивала — Настю надо выкрасть, а для этого чем меньше будет людей, тем лучше. Топкай возражал. Узнать, где прячут Настю, может Айвика, но выкрасть двое парней не смогут. Если и смогут, их догонят, убьют. Ярандай хитер, а мурза жесток. Илья предлагал просить у воеводы десятка полтора конников. Сошлись на совете отца Иоахима — послать троих, но только на разведку. Пусть все выведают и Айвику шлют обратно. А там можно будет что-то и придумать. Но утром выяснилось, что весь спор был бесплодным. На передовой дозор, что стоял на песчаной косе, нарвался ногаец. Увидев двух стрельцов в секрете, он бросил в снежный сумет большой узел и поскакал обратно. Стрелец успел взять его на прицел и трахнул из пищали. Лошадь под ногайцем рухнула, его поймали и привели к князю Ноготкову. Развернули узел — там лежала еле живая Настёнка. Ногаец долго не ломался и рассказал, что Ярандай продал мурзе свои владения и с деньгами куда-то скрылся. Аталык уехал в сторону Казани и взял с собой Настю, а в Ярандаевом илеме теперь хозяин Аббас и джигиты, которые остались с ним, ловят по лесам девок, чтобы жениться.
Настёнку передали Палаге. Теперь в Ярандаев илем ехать было незачем. Андрейка настаивал, чтобы его отпустили в Казань. Илья загрустил шибко — найти в Казани мурзу трудно, да и в Казань ли он уехал? Искать девушку в таком большом городе — это все равно, что искать иголку в стоге сена. Поэтому пришлось снова идти за советом к воеводе. Поручили это отцу Иоахиму.
В середине декабря в новый город приехал воевода князь Александр Михайлович Нагой, чтобы сменить Григория Вельского и Петра Шеховского. Он привез царский указ, который узаконивал Царевгород на Кокшаге. В указе было сказано:
«Лета 7093-го, ноября в первый день государь царь и великий князь всея Русии Федор Иванович указал послати в Новый царев город с нарядом и с запасы на три полка. А как воеводы запасы и наряд провезут, и быть в Цареве-городе воеводам Ивану Ноготкову да Александру Михайловичу сыну Нагого. В городничих быть Звяге Воейкову, а князя Петра Шеховского да князя Григория Вельского велено отпустить. А князю Ивану Гагину итти в Казань...»
Ноготков, получив приказ, выбрал из передового и сторожевого полков лучших стрельцов, довел гарнизон до тысячи бойцов, остальных отпустил с князьями. Шеховской
ушел на Москву, Вельский — на Тулу. Гагин стал собираться в Казань. И тут к нему постучались Ешка и Айвика. Было это в воеводской избе, князь Иван Васильевич зашел как раз проститься с воеводой Ноготковым.
— А, девка храбрая! — воскликнул Гагин. — Проститься пришла?
— Пришла. Я думала, ты забыл меня.
— Как можно? Один бог знает, где был бы я и мой полк, если бы не ты.
— Помнишь, ты мне рубль обещал?
— Как не помнить. Вот он, — князь полез в карман.
— По карманам не шарь, у меня теперь рубли свои есть. Я другое хочу просить — возьми меня в Казань.
— Большой город поглядеть захотела?
— У меня подружку мурза украл, Настьку. Думаю, в Казань увез. Искать ее буду.
— Одна?
— Зачем одна? Андрейка со мной пойдет.
— Какой Андрейка?
— Настя—дочка кузнеца,—сказал Ешка, — а Андрюш- * ка ейный жених. Я тоже к просьбе Айвики присоединяюсь. Княже, не откажи.
— У меня перед вами обоими долг большой, однако, в Казани вы девку не найдете, — сказал Гагин. — Там же князь Куракин в воеводах сидит, три полка воев при нем. Разве мурза в те края посмеет сунуться?
— А ему более соваться некуда,—заметил Ноготков.— Теперь на ногайской стороне — Мурат с Саадетом, они ему сразу голову оторвут. На Вятке ему делать нечего. А середь казанских мурз у него дружков, я чаю, немало найдется — спрячут. Благо уехал он туда налегке.
— Надо бы князю Куракину о сем донести.
— Я уж позаботился. Да и ты, приедешь когда, позаботься.
— Добро, собирайтесь.
— А тебя, Иван Андреич, я попросил бы взять того Андрюшку в подьячие, — Ешка обратился к воеводе. — Парень грамотен зело; а у нас письменных людей в городе нехватка.