Царёв город
Шрифт:
На обратном пути к поезду прибавился еще один возок — Дарья продала дом Звяги, купила коня и возок, сложила туда свое небогатое добришко, посадила дочь Ольгу рядом с собой и пустилась в дальний неведомый путь.
III
С приездом Ешки в городе начались перемены. На проповеди в деревянном храме был прочитан указ о прощении ватажников, и люди вздохнули свободнее. Палаге стало, слава богу, легче, хворь оставила ее совсем. И, странное дело, Ешка заметил, что у Палаги стал меняться характер, да не в лучшую сторону. Баба и раньше, в молодые годы, не ревновала его, а тут началось! Не успел он вылезти из возка, как Палага сразу спросила стрельцов:
— Небось эта седая грива бражничал, по кабакам шлялся?
— Нетушки, — мотнул головой старший стрелец. — Не только сам, но и нам ни капли в рот. В строгости нас держал.
— Ох, врете, ох, омманываете! — Палага погрозила стрельцу пальцем. — Да такого быть не могет! И с молодайками не хороводился?
— Да ты что, квашоночка моя ласковая, — загудел Ешка. — Нам обоим по восьмому десятку идет. Какие молодайки?
— Знаю я тя, бабский угодник, знаю.
Ешка подумал, что баба на радостях шутит, ан нет. Помог он Дарье из возка выбраться, Ольгу, отряхая от снега, хлопнул по задку, а Палага уж над ухом шипит, как змея:
Ты, ирод, думал, что я умерши, уж иную нашел по ягодицам-ту гладить. Я те, пес волосатый, поглажу, я ей кудри-то расчешу.
Она же дочь мне, дура старая. Это Звяги Воейкова племянница.
— А которая в шали?
— Это его сестра. Забыла, беспамятная. Звяга велел их привезти. Вот я и привез.
А тут как раз и масленица подоспела — для свадеб самая пора. Первую свадьбу решили справлять Дениске, тем более, что избу он для себя поставил, своего будущего тестя из кудо перетащил, для лошадей хлев сварганил. Все дело по устройству свадьбы взяла в свои руки Палага. Она перво-наперво заявила, что играться свадьба будет в ее доме.
— А моя изба чем плоха? — спросил Дениска удивлен.
но.
— Не плоха, а мала. Гостей*то знаешь сколько будет?!
И права была старая Палага. Гостей набралось столько, что хоть лавки выноси. Воеводы Ноготков и Нагой тоже не погнушались, пришли. Шутка ли сказать — первай в городе свадьба. Да и не просто свадьба — два иных народа роднятся.
Через неделю гуляли на свадьбе у Андрейки и Насти. Воевод, правда, на ней уж не было — позвали Ноготкова в Москву, а Нагой уехал по делам в Казань.
ш
№Шв
С той веселой поры свадеб прошло два года. Андрей Царегородцев при воеводе Алексашке Нагом стал чуть ли не первым человеком. Приказной дьяк Гущин умер от простуды, воевода нового дьяка выписывать из Москвы не стал, передал все дела Андрею. А поскольку Нагой часто отлучался в Москву, то делами города правил Звяга Воейков, а дела воеводства вершил подьячий Царегородцев. Настя, жена его, подобрела, родила двух сыновей и теперь в городе звалась дьячихой. Илья женился на Дарье, сначала уехал было в свое хозяйство на реке Манате, но потом был отозван Звягой в город, чтобы стать артельным старостой на строительстве каменного храма. Теперь он стал городничему шурином, а кто, как не родня, должен помогать обустройству города?
Дениска от Андрейки не отставал, у него тоже двое детей стало, обе девочки. «Ничо,— успокаивал он Айвику,— вырастут, отдадим их замуж за Андрейковых парней — глядишь, породнимся». А стал Дениска Ключ сборщиком ясака. С Митькой Суслопаровым их разделили. Дениске отдали все междуречье, Митьке — вятскую сторону. Пала-га добилась своего: оженила Ермила на Ольге. Ермил, правда, малость поерепенился: дескать, шибко молода и дюже красива, а ему, Ермилу, слава богу, идет сороковой год.
— Ты, грязноносая наковальня, помолчал бы, — сражала его Палага. — Если бы я тебе сватала старую да косо-рылую, тогда бы иное дело. А эта умна, пригожа, я се заместо себя при храме просвирницей сделаю.
\
А город день ото дня полнился людьми, хорошел. Царский указ делал свое дело: из лесов со всех сторон приходили ватажки беглых, просились в Илейкину артель и в иные работные места.
Однажды пришли к городничему Звяге в гости Дениска и Айвика. Посидели за столом, о том, о сем поговорили, выпили. А Дениска вдруг и говорит:
— Смотрю я, Звяга, на стрельцов и вижу — от них городу сплошной убыток. Отстоит этот бездельник сутки на стене крепости, потом сутки дрыхнет. А его корми, деньги плати.
— Без стрельцов нельзя, Денис Иваныч.
— Женить их, дармоедов, надо. Женатый, он сразу на землю сядет, огород заведет, хлеб растить будет. Времени свободного у него навалом!'
— И кормить он будет не только себя, — добавила Айвика, — но и на базар кое-что вынесет.
— А невесты где?! Тут каждый бабой обзавестись не прочь, а прибыль наша, опять же, — одни женихи. Из лесов с ватагами одно мужичье прет. Хоть меня возьми — до сих пор вдовым маюсь.
— А моя баба Айвика хороша?
— Уж куда лучше.
— Вот, мать твою за ногу! Так женись на инородной. Сделай почин. Тогда и стрельцы...
— Что, стрельцы? Они и так втихомолку к местным вдовам похаживают. А если законно, то ведь венчать будет надобно. А отец Иоахим согласится?
— Меня обвенчал же!
— Одного незаметно. А когда много?
— Пусть много. А что тут плохого? Я вот свою бабу обнимаю — и никакой разницы.
— Не в том суть. Ночная кукушка, она кого хошь перекукует. И может так случиться, что наши мужички не в храм божий будут ходить, а в кюсото. Вере нашей растворение может быть. Что казанский архиепископ скажет?
— Ты, городничий, разговор в сторону не уводи, — сказала Айвика.— Сам жениться думаешь? У меня в соседнем илеме подруга есть. Хочешь, в гости приведу?
— Приводи. Гости — это еще ничего не значит. Поглядим.
Тут же все трое решили навестить отца Иоахима.
Ешка встретил их в сенях, приложил палец к губам:
— Палага захворала шибко. Только уснула.
На носках все прошли мимо опочивальни, где в занавешенной кровати лежала Палага. Ешка тихо затворил дверь, усадил гостей за стол: — Чего шляетесь, полуношники?