Царев город
Шрифт:
— Воевода, поди, погоню посла л. Он так же, как и ты, мыслит: беглецы стараются учесать подальше. И догон сейчас, наверное, скачет по всем дорогам. А мы у воеводы под боком пересидим, а ночью ищи ветра в поле.
Летний день длинный, можно бы и поспать, но Илья вроде бы про себя говорит:
— Спать нам нельзя ни в каком разе. Давай шепотком говорить о чем-нибудь.
— Расскажи, за што тебя заковать хотят? Если можно
— Не только можно, но и нужно. Связал нас бог одной веревочкой... Слушай. Родом, Андрейка, я из Тетюшей Сколь себя помню, все время у горна да наковальни стоял Сначала, как ты, в подручных, потом стал кузнецом. А барином моим был князь Бехтерев. Ковал я ему, значит всякую кузнь, парнем был видным. И полюбила меня дев ка из соседнего села. Марфуткой звали ее. Красивее девки в округе не было. Лицо — кровь с молоком, глаза синие как небо, статная
— Сколько ей теперь?
— Кому?
— Насте твоей.
— Сколь и тебе — ровни вы. — Илья почесал бородку, улыбнулся. — Поженить бы вас... Лучшего зятя мне не найти...
Андрейка ничего не ответил .О своей дочке кузнец говаривал ему не раз, и парень нарисовал себе в воображении образ красавицы и, еще не видев ее, уже любил. Слова Ильи о женитьбе всколыхнули его думы, но он сразу при глушил их, понимая, что сейчас они как никогда неуместны.
— Нам бы сперва от Буйносова убежать. Где хоро-ниться-то будем, а?
— Отсюда, Андрюха, наши пути в разные стороны пойдут.
— Как это? А боярин в Кузьмодемьянске? Велел ждать
— Поэтому мы туда и не пойдем. Посуди сам: какая ему корысть во мне?
— Стрельцами хотел сделать.
— Стрельцов у него своих хватит. Он меня в Москву хотел заманить да в Тайный приказ отдать.
— И куда ты теперь?
— Снова в глушь лесную. К черемисам.
— А я как же? Почему не с тобой? ~
— Я подвига великого хочу у тебя просить. Если не по силам — откажись. Ей-богу не обижусь.
— Ты мне теперь отца дороже. Что смогу, сделаю.
— Пойдешь ты на Каму, под Лаишев. Я тебе говорил там у меня дочь Настя осталась. Одна мне родная душа. А на меня теперь охотников много нашлось: три боярина,, лаишевский помещик Бекбулатов да пристав царский. Они около Насти столько доглядчиков посадят — несдобровать ей. А ты мало кому известен. Доберись до Казани, потолкайся на пристани, наймись на какую ни то баржу и плыви до камского устья. Оттуда опять же водой по Каме до Лаишева. Сойди на берег ранее пристани, найди в имении бекбулатовом кузню. Там должен работать кузнец Ермил. Он тебе во всем поможет. Если, даст бог, Настеньку мою выручишь, бегите с ней ко мне. Она дорогу знает, потому как от черемис по этой дороге проходили.
— А вдруг ее нет там? Мало ли что. Куда мне тогда?
— Постарайся узнать, где она. И если, не дай бог, что плохое приключилось, беги ко мне один. Лесной дороги ты не знаешь, беги снова на Волгу, к крепости кокшайской. Там по реке Кокшаге Малой, запомни, есть еще Кокшага Большая, не перепутай, добирайся до илема старейшины Топкая. Он будет знать, где я. Запомнил?
— Не забуду. Кокшага Малая, илем Топкая.
— Ну, давай обнимемся и — с богом!
IV
Эта зима в Топкаевом илеме прошла благополучно. Где-то за рекой Оно Морко, по слухам, снова начались бунты против русских. В вятской стороне чуть не убили сборщика ясака Митьку Суслопарова, а параньгинские татары и черемисы ходили будто бы в Казань, чтобы там снова поставить ханство. Ну а здесь, в междуречье, было тихо. Приезжал было моркинский лужавуй Ярандай, подбивал Топкая к мятежу, однако безуспешно. Луговые черемисы воевать отказались. На носу было лето — пахать, сеять надо, сено убирать, рожь. До войны ли? Весна, да и лето, были ранними. Люди посеяли яровые, скосили сено: часть его заметали в стога, часть затащили на сеновалы. Настала пора ржаной жнивы, но ударили дожди. Так бывает часто. Дожди идут не там, где просят, а там, где косят, не там, где их ждут, а там, где жнут. И настала пора безделья — ни в поле, ни в лес, ни на реку не выйти. Вечный Кочай появился в илеме. И ребятишки тут как тут: рассказывай, дед, предания про Кокшу-патыра дальше. Забрались они на сеновал, расселись, как воробьи, вокруг старого сказочника. И парни тоже пришли, и девки. В са* рае под крышей стоит густой запах сухих луговых цветов, парни разлеглись на сено, девки расселись поодаль — лучшего места не сыскать. Темень, ничего не видно, слушай деда, и ничего тебе не мешает — мечтай вслед сказке.
И снова перенеслись ребята в мечтах в лесное селение, где живет молодой онар Кокша, снова зажурчал родничок над косогором, снова полилось дедово сказание;
— В тот же день слух о молодом онаре разнесся по всему селению. Люди приходили в кудо Элнет и дивились чуду: вчера Кокша был грудным ребенком, сегодня ему можно было дать восемнадцать лет. Дивились его необычной силе и разуму: он разговаривал как взрослый, поднимал бревно, которое не могли поднять и пятеро мужчин.
— Ты теперь, сын мой, стал онаром, — сказал ему отец. — Это всем ясно, но как и где живут онары, что они делают, мы знаем плохо. Одни говорят, что они полубоги, иные — что онары волшебники. Верно ли это, я не знаю. Как ты будешь жить, что делать? Ведь для чего-то Кугурак, Чоткар и Арслан сделали тебя онаром.
— Я помню, они сказали, что я должен., победить Турни и еще...
— Вот ты сказал — Турни. А что мы знаем про него? Знаем, что он ежегодно берет с нас дань, жжет засухой наши посевы, гноит зерно, мешает охоте, насылает на людей болотные болезни. И еще знаем, что он змей, но может принимать и облик человека. Мы и не видели его по-настоящему. Как только он появляется на холме, мы в ужасе закрываем голову руками. Я думаю, надо позвать карта. Он, может, знает про онаров и Турни больше.
Позвали карта. Но он тоже не смог сказать ничего нового. Но совет, однако, дал:
— Много лет тому назад в нашем селении жил Тойде-мар. Говорят, что он был рожден онаром, но Турни перехитрил его и отнял у него силу. И ушел Тойдемар из селения, покинул людей, живет сейчас в лесной гуще, никого из людей к себе не пускает. Все думают, что он колдун, и обходят его одинокое кудо стороной. Тебя он, может быть, подпустит. Сходи, дорогу я укажу.
И стал Кокша собираться в путь. Сначала он подружился с молодым кузнецом Яналом, и решили они отковать меч. Целую неделю собирали железо по всем дворам, вторую неделю варили железо в горне и ковали меч. День и ночь вход в кузницу озарялся горящим пламенем...
Дети ясно представляли кузницу Янала. Она была такая же, как и та, в которой работал русский кузнец Илейка. Только богатырь Кокша, он, наверно, упирался головой в крышу кузницы, с огромной силой ударял молотом по раскаленному металлу, положенному на наковальню.
...Вот меч и готов. Янал и с ним трое парней не смогли его поднять. Кузнец и говорит Кокше:
— Я сделал все, как ты просил. Нам вчетвером не удалось поднять поделку, а ты-то сможешь ли?
Кокша одной рукой подхватил меч, насадил его на ру-
коятку и вышел из кузницы. Недалеко рос могучий дуб.
– Кокша размахнулся, ударил по стволу с одной стороны, ударил с другой, и старый великан рухнул на землю.
Отец сплел Кокше лаче из лыка, мать положила туда хлеб, сыр, сушеную рыбу, и в один прекрасный день Кокша вышел на тропинку, указанную картом.
Идет Кокша лесом, берегом реки, перебирается через болота и завалы, ему еще идти и идти*, а вы, ребята, пред ставьте себе в глухом сосновом лесу землянку Тойдемара Древний старец в длинной белой рубахе сидит около костра и варит в котле какое-то снадобье. Борода его не седая, а уже пожелтевшая от времени, развевается на ветру. Ря дом на пеньке сидит девушка невиданной красоты и вышивает вюргенчик. Вот она подняла голову, взглянула на старика, задумалась. Потом заговорила: