Царевна Софья и Петр. Драма Софии
Шрифт:
НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ МОСКОВИИ
После того как Голицын отправился на место своей ссылки, Нарышкин, дед царя Петра по матери, видел только одно препятствие занять место князя [253] — в лице младшего Голицына, любимца царского, которого тем труднее ему было низвергнуть, что он сам (Нарышкин) был причиной его возвышения [254] . Но так как Пётр и любимец его были весьма неопытны, то старому дипломату [255] нетрудно было внушить своему внуку подозрение к этому любимцу, указывая на его постоянные просьбы сохранить жизнь двоюродному брату и обвиняя его вследствие этого в соучастии в замыслах великого Голицына.
253
Официальные посты канцлера, главы Посольского приказа и дворового воеводы после свержения В.В. Голицына никому из царедворцев занять не удалось.
254
Нарышкин — здесь и далее речь идет не о «деде царя Петра по матери» Кирилле Полуэктовиче (с 1682 г. — монахе Киприане), а о дяде царя Льве Кирилловиче (1664–1705), неофициально возглавившем после ссылки В.В. Голицына Посольский приказ (1690–1702)
255
Л.К. Нарышкин не имел дипломатического опыта, но был изрядным интриганом.
Но царь, напротив, объяснял в ответ на это, как трудно ему подозревать верность человека, который три раза спас ему жизнь. Тогда Нарышкин явился к царю, сопровождаемый дочерью и сыновьями, и все они со слезами на глазах заявили, что если он не соглашается отставить теперь одного Голицына, своего любимца, то гораздо целесообразнее было бы призвать другого, великого Голицына. Человек, более царя Петра опытный, не поколебался бы такими словами, но царь весьма смутился и обещал сослать любимца своего на всю жизнь в его деревни.
Услышав о том, Голицын тотчас же уехал, не дожидаясь царского приказа. Едва сказали царю об его удалении, как он начал посылать к нему курьера за курьером, спрашивая о причине его бегства. На это он отвечал только, что если его прежнее поведение не могло убедить царя в его верности, то он после этого не желает никогда более являться ко двору. Царь был так тронут его ответом, что послал двух бояр приветствовать его от своего имени и через несколько дней после этого, сгорая нетерпением видеть его, послал к нему еще двух, чтобы просить его возвратиться, что тот тотчас же и исполнил.
Царь, встретив его тысячекратными лобзаниями, оказал ему этим такую почесть, что она испугала Нарышкиных и их партию и заставила их решиться искать дружбы царского любимца, который в течение нескольких дней представлял из себя важное лицо, рассыпая милости своим друзьям. Но затем этот князь, не имея ни одного из дарований своего мудрого родственника, начал подражать ему и низвергать знатных людей, раздавая места подобным себе пьяницам [256] .
Вскоре он впал в немилость, так как противная партия так ловко повела дело, что заставила Петра опасаться возрождения партии Софии. Он решился вследствие этого отдать место великого Голицына, которого добивался Борис и которое он до сих пор занимал только временно, старому Нарышкину, отцу своей матери. Такой неожиданный оборот дела заставил всех обратиться к партии Нарышкина, сыновья которого вскоре заняли все важные места: старший сын его получил звание обер-гофмейстера, доселе принадлежавшее молодому Голицыну; последний до того оскорбился этим, что не мог скрыть своего негодования и укорял царя в слабоумии [257] .
256
Пьяницы при хроническом алкоголике Петре составляли немалую часть его администрации, но при Нарышкиных они ещё бросались в глаза.
257
Б.А. Голицын не имел придворного чина дворецкого, так что потерять его не мог. Правда, во время привыкания Петра ко «всепьянейшим» потехам кравчим (виночерпием) служил Кирилл Алексеевич Нарышкин.
Враги его воспользовались его неосторожностью и уговорили царя, который не отличается никакими достоинствами, кроме жестокости, с позором изгнать своего любимца [258] . Теперь же они только и добиваются разрешения казнить обоих уже изгнанных Голицыных. Но те, кто радовался падению великого Голицына, вскоре раскаялись в его погибели, так как Нарышкины, которые управляют ими в настоящее время, будучи необразованны и грубы, начали вопреки всякому политическому смыслу и благоразумию уничтожать все, что этот великий человек умно и рассудительно ввел нового для славы и пользы нации; они желали приобрести всеобщее уважение, облекаясь снова в свою черную, зловонную шкуру.
258
Б.А. Голицын был не «с позором изгнан» царём, а пожалован в бояре (28 февраля 1690 г.), минуя чин окольничего, по привилегии аристократических родов, которой не обладали Нарышкины.
Эти варвары снова запретили иностранцам въезд в Россию, равно как и отправление католической службы [259] . Один только польский посланник, и то с большим трудом, мог получить позволение устроить у себя на дому часовню. Говорят даже, что они заставят москвитян ограничиться изучением только лишь письма и чтения, проявляя и в этом случае, как и во всем другом, свою тираническую и деспотическую власть, что заставит всех сильно сожалеть о великом Голицыне [260] .
259
Въезд иностранцев не был ограничен, хотя после переворота 1689 г. усилился пограничный контроль. Не запрещена была и католическая служба. По указу царей Ивана и Петра Алексеевичей «для братской дружбы» с императором Священной Римской империи (о котором, как главном враге короля Франции, Нёвилль старается не упоминать), в Москве разрешалось жить и служить в домах знатных иноземцев двум ксендзам. Полагалось следить, чтобы это не были переодетые иезуиты, чтобы ксендзы не посещали русские дома и не вели зарубежной переписки.
260
Споры о том, следует ли православным изучать все науки или ограничиться чтением и письмом на родном языке, отгремели в Москве ещё в 1660–1670-х гг. Государем и обществом была поддержана мысль о крайней необходимости наук для развития страны. См.: Богданов А.П. К полемике конца 60-х — начала 80-х годов XVII в. об организации высшего учебного заведения в России. Источниковедческие заметки // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Института истории СССР АН СССР. М., 1986. С. 177–209.
Последний построил огромное прекрасное каменное здание для коллегиума, вызвал из Греции 20 ученых и выписал много книг. Он убеждал дворян отдавать детей своих учиться в это заведение [261] , разрешил им посылать детей в латинские училища в Польшу, другим же советовал нанимать для детей польских гувернеров. Иностранцам он разрешил свободный въезд и выезд из Московии, что до него не было в обычае [262] .
Он желал также, чтобы дворяне путешествовали за границу для изучения военного искусства в иностранных государствах [263] , так как он задался целью учредить порядочное войско вместо полчищ из крестьян, которые, будучи призываемы на войну, оставляют свои поля без обработки. Вместо этой бесполезной для государства службы он предполагал обложить население умеренной подушной податью [264] .
261
Имеется в виду училище Сильвестра Медведева в Заиконоспасском монастыре, после свержения канцлера захваченное под греческие «схолы» братьев Лихудов. См.: Богданов А.П. Борьба за организацию славяно-греко-латинской академии // Советская педагогика, № 4. 1989. С. 128–134.
262
Нёвилль вновь ошибается. Право на въезд и выезд из России и до Голицына имели русские и иностранные купцы (за исключением временного ограничения для англичан после казни Карла I), дипломаты и специалисты, ищущие пристанища в нашей стране. Последние, если их брали на государственную службу, должны были получать от своего ведомства разрешение на выезд, которое выдавалось без особых сложностей и при Нарышкиных. См., напр.: Богданов А.П., Симонов Г.А.. Прогностические письма доктора Андреаса Энгельгардта царю Алексею Михайловичу // Естественнонаучные представления Древней Руси. М., 1988. С. 151–204.
263
Выезд дворян на учёбу за границу расширился именно при Нарышкиных. См. далее вводную статью к «Гистории» князя Бориса Куракина.
264
Речь идёт не об «отмене крепостного права», как фантазировали историки, начиная с М.П. Погодина и В.О. Ключевского, а о замене денежным оброком устаревшей повинности крестьян поставлять «даточных людей», толпы которых лишь обременяли регулярную армию, над совершенствованием которой после военно-окружной реформы 1679 г. успешно трудился В.В. Голицын.
Он думал также содержать постоянные посольства при главнейших дворах и дать полную свободу вероисповеданиям в Московии [265] . Допустив уже в страну иезуитов, он часто беседовал с ними. Но на другой же день после его падения они были высланы за границу, причем от имени царей было объявлено императору и королю польскому, которые прислали их, что отныне им навсегда запрещается приезжать в Московию [266] . Придерживаясь этого решения, они в марте 1690 года отказали послу польского короля, требовавшему от имени своего государя и от имени императора позволения проезда в Китай патеру Гримальди, находящемуся ныне в Польше [267] .
265
По свободе вероисповедания наша страна значительно опережала Францию, где Людовик XIV пытался указом отменить и вооруженной силой искоренить веру сотен тысяч французских гугенотов, бежавших в Германию и Россию. Несмотря на требования патриарха Иоакима, в России и после свержения Софьи не были запрещены отправления мусульманских, языческих и христианско-схизматических культов (католиков, лютеран, кальвинистов и т.п.). Лишь заезжих баптистов с их коммунистическими проповедями сожгли 4 октября 1689 г. на костре — но это приказал, по совету с разного толка ксендзами, включая иезуитов, ещё В.В. Голицын. О нём подробно: Богданов А.П. Канцлер и генералиссимус Василий Голицын // Перекрестки эпох. Социокультурное время. Сборник трудов. М, 1997. С. 257–288.
266
2 октября 1689 г. по просьбе патриарха Иоакима и освященного собора архиереев из России царским указом выслали двух иезуитов, Иржи Давида и Товию Тихановского, живших в Немецкой слободе под видом негоциантов.
267
В конце своих Записок, повествуя об открытых Россией путях в Китай, Нёвилль сам признал, что запрет на проезд туда иезуитов и французов наложил ещё канцлер Голицын, справедливо видя в них шпионов (как сам автор признаёт), к тому же от крайне враждебного России ордена и оскорбившего нашу страну короля.
Я никогда не кончил бы, если бы пожелал рассказать все, что знаю о князе Голицыне. Достаточно указать на то, что он хотел заселить пустыни, обогатить нищих, из дикарей сделать людей, превратить трусов в добрых солдат, хижины в чертоги, и что все эти предприятия погибли в Московии с его падением.
Собственный дом его был одним из великолепнейших в Европе, покрыт медными листами и внутри украшен дорогими коврами и прекрасной живописью. Он устроил также дворец для иностранных послов. Все это до того понравилось боярам и народу, что во время его управления в Москве было выстроено более 3000 каменных домов [268] .
268
Бум каменного строительства в Москве начался ещё при царе Фёдоре, дававшем на него беспроцентные кредиты из казны и разрешавшем частным застройщикам пользоваться мощностями приказа Каменных дел, Ещё при нём в столице было возведено 10 тыс. каменных зданий.
Такое число не покажется преувеличенным, если мы скажем, что в Москве находится до полумиллиона жителей, и что она состоит, собственно говоря, из трех расположенных один в другом городов; каждый из них огражден огромной стеной и рвом, наполненным водой для защиты Москвы от нападения татар и поляков. Первый из них называется Кремль, второй — Белгород, т.е. Белый город, а третий — Новгород, т.е. Новый город.
Любопытным для иностранцев является в этом городе то, что в декабре месяце возводятся на площади 2000 деревянных домов для восточных и европейских купцов. Князь Голицын построил также на Москве-реке, впадающей в Оку, каменный мост о 12-ти арках, очень высокий, ввиду больших половодий; мост этот единственный каменный во всей Московии, строил его польский монах [269] .
269
Каменный мост через Москву-реку построил в 1687–1690 гг. православный монах Филарет.