Царица Теней: возвращение Персефоны

Ласточка Инна

— Зачем нам защита, Гефест? Мы что-то скрываем?

— Не мы, а от нас, — он тяжело вздохнул и пояснил. — Вы оба связаны, Клессандра, иначе я бы не позвал тебя сюда... Ты понимаешь, что слова, которые я скажу, не должны покинуть эту палатку?

Клесс кивнула.

— Что случилось?

— Пока ничего, но уже ни для кого из богов не секрет, что скоро, очень скоро случится. Боюсь, у вас только один шанс сделать выбор. Прямо сейчас!

— Выбор? — Макс переглянулся с Клесс. — О чём ты?

— Под вашим руководством армия «Протекта», — Гефест сцепил руки на коленях, — советую передать

её Зевсу и немедленно покинуть это место. Вам нельзя следовать за нами.

— Почему? — Макса это возмутило. Почему он должен уходить сейчас, когда ещё ничего не кончено, когда мир на грани катастрофы? — Это дело чести, я не собираюсь уходить.

— Я тоже, — отозвалась Клесс. — Что я скажу отцу, отступив? Что он подумает обо мне?

— Оставьте честь для смертных! Сейчас это совсем не важно, важнее то, что вы единственные достойные наследники линий власти своих отцов. Если боги погибнут, вам придётся занять их место.

— Значит, наши догадки были верны? — Клесс переглянулась с Максом, вскочила и прошлась из стороны в сторону. — Кто-то из детей Кроноса и Реи сражается не на нашей стороне...

— Детей Кроноса? — Гефест усмехнулся. — Дело не во всех детях Кроноса, а только в братьях. Кто-то из троицы играет против двух других, но нам неизвестно, кто именно...

Клесс покачала головой, отгоняя непрошеные мысли, но страх уже поселился в её душе.

— Я надеялась... я думала... — она всплеснула руками, — да кто из них решится пойти против другого, если они основа и суть, и сам смысл нашего бытия? Разве в прошлом всё случилось не из-за Ареса? Разве не ты говорил, что Аид никогда...

— А сейчас я говорю, что это Аид? — Гефест улыбнулся одними глазами. — Я не знаю, кто из них. Уверен, даже Амфитрита и Гера не в силах узнать, кто затеял эту войну, но без сомнений Арес не может действовать один. Сила, которая противостоит нам, превосходит силы Ареса во много раз, но, как бы то ни было, война уже началась, и вам в ней нет места. Если необходима причина уйти, так я вам её дам: сюда явился Эрос, надеясь найти мать, но обнаружил только меня. Он с семьёй защищал юг материка, когда Психею ранили... Вы знаете, она богиня, возведённая на Олимп из смертных, а посему только бессмертные способны ей помочь, но ни у меня, ни у Зевса сейчас нет сил на это. Психее и Эросу нужны братья Ветра. Сопроводите их на восток, к Эвру, в дом Восходящего Солнца, где вечный рассвет, там вы найдёте и спасение, и помощь. Что бы ни случилось, оставайтесь там, пока Гермес не пришлёт известие.

— Но Гермес... — начала Клессандра.

— Не беспокойся, дочь Посейдона, — перебил её Гефест, — маленький прохвост знает, что делает, его очень непросто убить.

В палатке повисло тягостное молчание, сквозь которое не пробивался даже шум поднявшегося ветра. Макс обдумывал сказанное отцом и с каждой секундой признавал его правоту. Они должны уйти. Возмущение уступило место спокойствию, которое вернуло мысли о сломанной табличке.

— Отец, — Макс снова взял кусочки таблички в руки и протянул ему, — мы нашли это в «Протекте» и показали Посейдону ещё на Лемносе, он попросил беречь эту вещь, но сегодня, когда я вернулся, она... я нашёл её такой. Она могла сломаться от падения?

Гефест

уставился на табличку.

— Не могла, — его ладони отчётливо дрогнули, когда прохладные кусочки таблички коснулись кожи. — Её нельзя разбить, просто уронив. Я помню её. Посейдон сказал, что это?

— Нет, — ответила Клесс, — то есть, он объяснил, что это просто старая версия уже знакомого нам рисунка, но я вижу здесь значительные отличия от знака в «Протекте» и на полу Зала Собраний в Небесном городе.

Гефест покивал своим мыслям.

— И ты права. Это истинный знак Триединства, это то, что с начала времён должно было напоминать троице об их связи. Табличка треснула... значит, связи больше нет, значит, всё настолько плохо, что я бы оставил любую надежду на хороший исход.

— Истинный знак... — шёпотом повторила Клесс.

Гефест погладил неровные края таблички.

— Когда-то давно Гея пришла ко мне, чтобы я создал три символа власти и эту табличку, которую позже она передала на хранение трём братьям. Второй такой рисунок остался на полу храма, который давно на морском дне... Никто, кроме трёх братьев и самой Геи не знает истинного назначения этой связи, и я тоже, новый знак и легенда вокруг него всего лишь красивая сказка.

— Хочешь сказать, богини в этой связи ни на что не влияют? Но ты рассказывал, что на последнем Совете Триединства они все связали себя силой, — удивился Макс.

— Богини не являются частью связи, но это не значит, что они не влияют ни на что. Каждая из них питает круг своей силой, дополняя и помогая братьям, богини — источник в одном случае, в другом — ограничитель, — Гефест усмехнулся. — Постичь мысли древней богини да ещё и такой, как Гея, доступно лишь избранным.

Они снова замолчали, думая каждый о своём. Война — великое бедствие и для богов и для смертных, но хуже всего, когда воевать приходится не с врагами, а с братьями. Убивать незнакомцев, посягнувших на близкое, родное, своё, гораздо проще, чем тех, с кем изо дня в день делил кубок с вином, кров и пищу.

— Хорошо, — Максим посмотрел на Клесс, — мы последуем твоему совету.

— Да, — поддержала Клесс, — но что мне сказать отцу?

Гефест посмотрел на неё и встал.

— Ничего. Собирайтесь и уходите, я сам ему всё объясню... — он приоткрыл полог палатки, снимая защиту, — пришлю к вам Эроса, обговорите всё с ним и... — Гефест оглянулся на сына, будто хотел насмотреться в последний раз, — будьте осторожны.

***

Гермес резко втянул носом сухой воздух и закашлялся, глаза заслезились. Ему понадобилось несколько минут, чтобы, наконец, прийти в себя и понять, где он находится.

Тихие шорохи, завывающий вдали ветер — он стоял в совершенно незнакомом месте, смутно напоминающем Пустынные земли — вокруг только скалы и песок. Здесь ощущалось присутствие Нюкты, хотя на самом деле вокруг была просто ночь — кому, как не Гермесу, было знать, как именно выглядит покров Нюкты. Но если не Нюкта была здесь, то кто? Её дети?

Гермес сделал осторожный шаг вперёд и вздрогнул, когда в полумраке перед ним возникла тёмная фигура.

— Вестник! — низкий женский голос взлетел в тёмное небо и рассыпался мелкими искрами. — Зачем ты здесь?