Царица Теней: возвращение Персефоны
Шрифт:
Лина впитывала каждое слово, каждый жест и взгляд. Она больше не чувствовала себя причиной катастрофы, её проблемы отошли на второй план, уступая место отношениям трёх братьев и чему-то более важному, связанному с самим мирозданием. Она хотела знать правду и чувствовала, что её желание очень скоро исполнится.
— Я стал выяснять причины, — продолжил Посейдон, — а выяснил, кто именно стоит за вашими разногласиями.
Зевс сделал усилие над собой, чтобы пожать плечами.
— А свои догадки сообщить мне было нельзя?
— Я хотел, — ответил Посейдон, — но сначала решил поговорить с Аидом. Только не смог, потому что наткнулся на... — он прерывисто вздохнул, — воплощение Хаоса...
Зевс вскинул голову, и над платформой воцарилась тишина.
— Воплощение Хаоса? — спустя время выдохнул Зевс. — В тот год, когда мы его и ждали? Я ведь тогда подумал, что Аид такой талантливый лжец, смог убедить Гею в своей правоте, а это ты... ты!
— Я, — подтвердил Посейдон. — Хаос принял меня за Аида, и я не стал отрицать. Тогда я думал, что вы двое важнее меня, и надеялся, что смогу спасти хоть кого-то... Но с Хаосом невозможно договориться, ему невозможно противостоять. Он жаждал получения Солнечного Опала, он жаждал достичь цели, и я пообещал это ему, вымолив три тысячелетия на поиск. Гея ясно дала понять, за что мы мстим и чего добиваемся, только вот Персефона погибла, Гея погрузилась в сон, а я остался, не зная, что делать дальше. Мне предстояло собрать три части Солнечного Опала, Сердца Геи, который нужен был Хаосу, и я занялся этим, но не для того, чтобы покориться, а чтобы использовать опал против него.
Зевс качнул головой, будто не хотел верить его словам.
— Вымолил отсрочку. За такие вещи плата всегда слишком высока... Чем заплатил ты?
— Мне пришлось отдать жизнь первенца от возлюбленной за эту сделку, — честно признался Посейдон, — и избрать жизнь, полную мучений от неизведанной могущественной силы. Я думал, что справлюсь сам, но сила Хаоса убивала меня, и мой взор упал на Ареса. Его планы были умны, хорошо продуманы и в большинстве случаев эффективны, его не могла раскусить даже Афина, ко всему прочему он имел в своём арсенале слаженную сеть информаторов и божественных союзов, которая была так необходима и мне. Жаль, я не Аид и не способен вобрать в себя любую силу, превышающую собственные возможности, поэтому стал отдавать излишки силы Хаоса своему союзнику, позволил ему многое из того, чего не должен был позволять. Но как ещё я мог хранить тайну? Лишнее вмешательство могло выдать меня.
Зевс выглядел так, будто ему скучно, но царившее в воздухе напряжение силы говорило совсем о другом.
— Значит, хочешь использовать солнечный опал против Хаоса... но Гея говорила, что нельзя восстанавливать её Сердце...
— А как иначе? Наших сил недостаточно, и никогда не будет достаточно. Зачем нам нужна божественная защита, если мы можем просто убить его. Я собираюсь атаковать воплощение Хаоса, когда он явится, используя все ресурсы, данные нам Геей.
Взгляд, которым одарил его Зевс, мог принадлежать скорее Гере, чем ему: в нём было недоумение, презрение и явное сомнение в умственных способностях собеседника.
— Символы власти были поделены между нами и образовали связь только для того, чтобы мы сделали это вместе... чтобы вместе противостояли ему. Мы привязали сюда и силы богинь, чтобы они помогли нам в решающий момент, а ты хочешь сделать всё сам? Один?
— Нет, не один. Мы и сделаем это вместе. Я знал, что вы не согласитесь пойти на жертву, но Арес прав... нам следует уступить место молодым и уйти, оставить им жизнь и мир, который они заслуживают.
Зевс странно нахмурился, пропуская через себя едва различимую божественную силу — маленькие молнии пробежали по его рукам до плеч и исчезли. Посейдон провёл ладонью по лицу.
— Мы пожертвуем собой, чтобы все остались в живых, — наконец, сказал он, будто готовился к этой фразе несколько веков, и, поймав взгляд Зевса, продолжил с нескрываемой мольбой. — Разве ты не хочешь, чтобы Афина стала прежней? Не хочешь, чтобы Гера выжила и вернулась к нормальной жизни? Не желаешь мира и процветания для смертных? Разве Аид не желает возвращения к жизни Макарии? Спокойного существования своей супруге? Вы оба разве не хотите лучшего для всех?
— Ты в своём уме? — Зевс покосился в сторону Аида, ожидая привычной в былые времена поддержки, но не нашёл её и прикрыл глаза. — Ты мог обсудить это с нами! Три тысячелетия... Посейдон! У тебя не нашлось времени рассказать мне?
Посейдон горько усмехнулся.
— И ты бы согласился? Скажи мне, ты бы добровольно согласился на это, брат?
Зевс не ответил.
— В том-то и дело... в том-то и дело, брат мой! — Посейдон хлопнул его по плечу, посмотрел на Аида и направился к Солнечному Опалу, попутно формируя в руке сферу божественной энергии, которую собирался наполнить энергией братьев.
Сердце Лины покрылось льдом, дыхание перехватило. Если Посейдон заберёт у братьев силу и отдаст солнечному опалу, они погибнут, а Лина даже не успела попрощаться, даже не успела понять причин поступков Аида. В своей беспомощности она злилась на Аида, на его молчание и бездействие — один из сильнейших богов сонма, почему он не сопротивляется, почему не пытается сокрушить всё вокруг из-за этой несправедливости? Посейдон не должен был решать за них. Не должен!
— «Аид», — воскликнула Лина, но горло не издало ни звука, и никто не услышал её.
Замерцала божественная сфера, Зевс дёрнулся и подался грудью вперёд, отпуская божественные силы на волю непреодолимому притяжению. Силуэт Аида дёрнулся тоже, но энергия так и не потекла из него, а бесцветной волной прокатилась до сферы и расколола её. Часть взятых сил у Зевса вернулась обратно. Посейдон обернулся. Аид, недвижимый, будто застывший во времени, Аид, безропотно сносивший все испытания этого места, вдруг поправил одежду и поднялся на ноги. Он насмешливо посмотрел на брата и прошёл прямо к Солнечному Опалу.
— Богомол так стремился схватить цикаду, что не заметил позади себя чижа... — сказал он без всякого намёка на угрозу.
Посейдон потерял дар речи и, казалось, совсем позабыл свою цель. Он не мог поверить своим глазам, как и все, кто ещё оставался в сознании. «Есть столько же причин навсегда отказаться от него, сколько и остаться с ним навеки», — вспомнила Лина слова Гекаты и подумала, что теперь на одну причину отказаться стало больше. Эта единственная причина перевешивала всё на свою сторону. Словно угадав её мысли Аид оставил Копьё и прошёл прямо к ней с такой уверенностью, будто Лина уже поняла его, будто между ними не было ни обид, ни тайн, ни разногласий. Лина зажмурилась, когда Аид присел перед ней, и вздрогнула, осознав, что он не коснулся её, а всего лишь снял ленту Ланы с запястья. Без всяких объяснений Аид переместился к Макарии и повязал ленту ей на волосы — он делал всё медленно с особым вниманием к деталям: поправил спутанные белые локоны, расправил платье и поднял дочь на руки. Он не только не утратил божественных сил, но и использовал их даже с большей лёгкостью, чем Посейдон.
Посейдон в оцепенении наблюдал за ним и затаил дыхание, когда оставленная в центре платформы Макария вздрогнула и открыла глаза. Лина, обратившая внимание на Посейдона, упустила момент, когда Аид вернулся к ней, поэтому, обернувшись, она наткнулась на протянутую ей руку и... не приняла её. Аид постоял над ней какое-то время, а затем бесцеремонно подхватил на руки и отнёс к Макарии. Он не проронил ни звука, раздражая Лину до такой степени, что она хотела оттолкнуть его, когда почувствовала под ногами твёрдый пол, но не стала, отвлечённая прикосновением Макарии — та взяла её за руку и потянула вниз.