Carpe Jugulum. Хватай за горло!
Шрифт:
– Значит, они все время говорили о том, как убивают людей и пьют их кровь, а все лишь кивали: «Ну и ну, надо ж, как интересно»?
– Да!
– И эти вампиры ели чеснок?
– Да!
– Этого не может быть.
– Я не знаю! Наверное, мы использовали не тот сорт чеснока!
Нянюшка задумчиво почесала подбородок. Сразу два откровения в один вечер: во-первых, вампиры, а во-вторых, Пердита. Нянюшка откровенно разрывалась между двумя этими заманчивыми темами.
– А чем занимается эта твоя Пердита?
Агнесса
– Послушай, в любом человеке живет частичка, которая хочет поступать так, как ты поступать не смеешь, и думать о том, о чем ты даже боишься задуматься.
Нянюшка ответила бессмысленным взглядом.
– Ну, например… – попыталась объяснить Агнесса. – Сорвать с себя одежду и голышом побегать под дождем?
– Ага, тут ты абсолютно права, – согласилась нянюшка.
– Думаю, Пердита – это такая частичка меня.
– Правда? А у меня такой частичкой была я сама, – пожала плечами нянюшка. – Главное – не забыть, где одежду оставила.
Агнесса слишком поздно вспомнила, что нянюшка Ягг во многих смыслах была очень незамысловатой личностью.
– Не волнуйся, я понимаю, что ты имеешь в виду, – продолжила нянюшка уже более серьезно. – Иногда мне очень хочется выкинуть что-нибудь этакое, и я с трудом себя останавливаю… – Она покачала головой. – Но… вампиры?… Веренс ведь не настолько глуп, чтобы приглашать сюда вампиров? – Она задумалась. – Хотя нет, именно настолько. Типа рука дружбы и так далее.
Она встала.
– Значит, так. Уехать они еще не успели. Займемся делом. Ты позаботишься о чесноке и колах. Я соберу Шончика, Джейсончика и других ребятишек…
– Нянюшка, ничего не получится! Пердита видела, на что они способны. Стоит только приблизиться к ним, как обо всем забываешь. Они что-то вытворяют с нашими головами.
Нянюшка некоторое время медлила с ответом.
– Не могу сказать, что настолько хорошо разбираюсь в вампирах, – наконец призналась она.
– Пердита считает, что они умеют читать наши мысли.
– Значит, надо подключать Эсме. Это по ее части, копаться в мозгах. Как говорится, хлебом не корми, водой не пои.
– Нянюшка, они говорили, будто бы хотят остаться. Мы должны что-то сделать, чтобы им помешать!
– Куда ж она подевалась-то?! – почти взвыла нянюшка. – Только Эсме способна во всем этом разобраться!
– Может, они и до нее добрались? Первым делом?
– Надеюсь, ты это не всерьез? – Нянюшка явно запаниковала. – Чтобы какой-то там вампиришка вонзил зубы в Эсме?…
– Не волнуйся, ворон ворону глаз не выклюет.
Эти слова произнесла Пердита, а досталось Агнессе. Причем, удар был не какой-то там женской пощечиной, символизирующей неодобрение. Нянюшка Ягг вырастила дюжих сыновей, кроме того, рука Яггов всегда считалась тяжелой.
Когда лежащая на коврике у камина Агнесса наконец подняла глаза, нянюшка, потирая ушибленную руку, мрачно смотрела на нее.
– Больше мы этой темы не касаемся, договорились? – сказала она. – Обычно я избегаю физических методов воздействия, но они позволяют экономить время, которое тратится на всякие бесполезные споры. Итак, мы возвращаемся в замок. Попытаемся разобраться во всем немедленно.
Ходжесааргх захлопнул книгу и уставился на пламя. Значит, это правда. В книге даже был рисунок, тщательно выполненный королевским сокольничим двести лет назад. Он нашел это однажды весной на высокогорных лугах. Пламя горело целых три года, а потом куда-то подевалось.
Рисунок был настолько точным, что, присмотревшись, можно было различить мельчайшие детали. Не совсем пламя, а скорее яркое перо…
Ланкр действительно располагался на пути самых разных перелетных птиц. А значит, это был лишь вопрос времени.
И значит, где-то поблизости… вылупился птенец. В книге говорилось, что птенцы растут медленно. Интересно, откуда тут взялось яйцо, ведь книга утверждала, что птенцы появляются на свет только в знойных пустынях Клатча…
Ходжесааргх вышел из комнаты, чтобы снова проверить птиц. Они по-прежнему вели себя настороженно.
Ну да, все правильно, все логично. Он прилетел сюда, к другим птицам, отложил яйцо, как и было написано в книге, после чего сгорел, давая возможность вылупиться птенцу.
Если у Ходжесааргха и были недостатки, то заключались они в достаточно утилитарном взгляде на мир птиц. Для него существовали только птицы, на которых охотились, и птицы, при помощи которых охотились. Разумеется, были и еще какие-то птахи, чирикающие в кустах, но они не имели значения. Но если и есть на свете птица, идеально подходящая для охоты, так это феникс.
О да. Сейчас он слишком мал и слаб, поэтому не мог улететь далеко…
Гм-м… В конце концов, все птицы мыслят одинаково.
Вот если б еще в книге было только одно изображение… Но их было несколько, каждое – скрупулезно нарисовано, и каждый древний сокольничий утверждал, что, мол, только ему посчастливилось увидеть жар-птицу.
Однако все картинки были разными и походили друг на друга лишь одним: у всех птиц наличествовали крылья и клювы. Но один феникс очень напоминал цаплю. Другой – гуся. Третий, что особенно озадачило Ходжесааргха, был похож на воробья. «Вот ведь загадка», – подумал Ходжесааргх и решил взять за основу картинку, на которой была изображена, по крайней мере, не совсем обычная птица.