Царские забавы
Шрифт:
Государь напоминал огромную черную змею, которая одним взглядом околдовала бояр, заставив их замереть у своих мест, и длинный шлейф мантии хвостом тянулся за ним.
Государь сел на трон и смотрел так, как будто выбирал для дневного кушанья кусок посытнее, вот его взгляд остановился на Василии Грязном, который, вместе с другими чинами, смотрел себе под ноги, не получив разрешения разогнуться.
— Васенька, ты ли это?
— Я, государь, — отозвался Василий Грязный и не смог скрыть радости, польщенный вниманием государя.
— И
— А где же мне быть, Иван Васильевич, если не в Передней у государя? — подивился словам царя Василий Григорьевич.
— А я думал, что ты на погосте с Марфой Васильевной прощаешься. Ведь не чужая она тебе была. Слышал я о том, Васенька, что ты к ней сватался, прежде чем я ее познал… Чего же ты молчишь, Василий Григорьевич, так ли это? Или, может быть, напраслину мне на тебя наушничали?
Посуровел Ильин-Грязный, будто состарился на десяток годков.
— Было такое, Иван Васильевич. Нечего мне скрывать. Прежде я сватался к Марфе Васильевне.
— Видать, ты и подарки ей делал? Надо же как-то к себе девицу расположить.
— Приходилось, государь, — признался Грязный.
— И когда же последний подарок сделал? — ласково допытывался самодержец.
— До твоего выбора, государь.
— Вот как? — радостно удивился царь. — А я слышал, что ты ей перстенек отдал недавно совсем.
— Не мой это перстень, государь… а Марфы. Подарила она мне его и любить обещала, а как ты к ней посватался, так перстенек этот через князя Петра Темрюковича я вернул.
— Что-то ты с лица сошел, Василий Григорьевич. Белый совсем стал. Уж не дурно ли тебе стало? Ты бы, Васенька, поберег себя, водицы бы испил. Нет в том лиха, что Марфа тебе приглянулась, она ведь и мне по сердцу пришлась. Осиротели мы с тобой, Василий! Осиротели… Посмотри же на меня, видишь, как я близко беду принял. Один только дух от меня остался. Спросить я у тебя хотел, Васенька, ежели ты к Марфе сватался, так, стало быть, должен знать о том, что хворая она была.
— Когда я сватался к Марфе Васильевне, государь, не была она хворой. Щеки у девки были красные, что яблоки наливные.
— Вот как!
— Да, государь. Резвой была, словно кобылица. Смеялась много. Видать, в самом деле порчу на государыню навели.
— Выходит, нам с тобой одна девица приглянулась, Василий. А я у тебя невесту отбил. Ха-ха-ха! — неожиданно расхохотался Иван Васильевич, высоко вверх задирая подбородок. — Виданное ли дело, царь у холопа невесту отбил! Будет о чем бабам на базарах судачить! Царь за девицей холопа бегал!
Государь веселился искренне, он даже сумел выжать несколько заискивающих улыбок у бояр, которые стояли в полупоклоне и со страхом наблюдали за беседой царя со своим холопом. В привычке государя было менять гнев на милость, в характере царя была и тяга к беспричинному веселью.
Чего же
— Так вот тебе за то награда!
Царь размахнулся и что есть силы ткнул Василия Грязного посохом в лицо. Острый конец сковырнул глаз, который липким сопливым комком упал на пол.
Бояре в испуге замерли.
— За что, государь?! За что?! — прикрыл ладонями лицо Василий Григорьевич.
— Это тебе за службу верную! — хохотал Иван Васильевич. — А теперь добейте Ваську, полно ему мучиться.
Уцелевший глаз Василия Грязного с ужасом взирал за тем, как Малюта Скуратов неторопливо вытащил кинжал из ножен и стал приближаться к нему спокойным шагом.
— Нет… — шептал Грязный. — Нет! — Казалось, он позабыл про боль и продолжал отступать в самый дальний угол, и когда спина натолкнулась на крепкие руки бояр, которые не смели принять в свой круг отверженного, Васька Грязный неожиданно распахнул кафтан и показал пальцем на сердце. — Вот сюда бей, Григорий Лукьянович.
— Не беспокойся, Василий, не промахнусь, — усмехнулся Скуратов-Бельский и что есть силы ударил кинжалом в грудь Грязному.
Рухнул на пол Василий Грязный. На одного государева любимца во дворце стало меньше.
— Оттащите смердячую падаль во двор, — распорядился самодержец.
Рынды ухватили Василия Грязного за ноги и поволокли прочь из царских сеней.
— Хлипкий оказался женишок, — усмехнулся Иван Васильевич, — от одного удара свалился. Что мне теперь холостому делать, бояре?
— Что изволишь, батюшка. Ты наш господин, мы твои холопы, — дружно заверили бояре самодержца, не смея смотреть в его глаза.
— Невест поеду выбирать! — объявил громко государь. — Все ли готово, Григорий Лукьянович? — спросил он.
— Все выполнено в точности, государь, — отозвался холоп, — как ты и наказывал.
— Тогда со мной поехали, бояре, может быть, вы мне поможете невесту выбрать. Моих-то девок, что я отбираю, все травят, а у вас, должно быть, глаз легкий. А я за эту милость вам низенько в ноженьки поклонюсь.
У Красного крыльца стояло две дюжины саней. Царские сани были особенно нарядны — расшиты красным и желтым цветом; оглобли напоминали вытянутые шеи диковинных птиц; борта резные, выкрашены синей глазурью и походили на гребни застывших волн.
Уселся Иван Васильевич на меховую подстилку и поманил к себе перстом Владимира Ростовского.
— Ты теперь для меня, Владимир Семенович, вместо родственника остался. Слышал я о том, что ты крестным отцом у Марфы Васильевны был?
— Верно, государь, тебе сказали, — вздохнул князь Ростовский. — Был я у царицы крестным отцом. Мы с Василием Собакиным приятели большие.
— Садись подле меня в сани, как-никак крестный батюшка самой царицы!
— Спасибо, государь, за честь великую! — обомлел князь от радости.