Царское дело
Шрифт:
— Никого там нет, — сказал Данила.
— Может, и нет, — сказал Маркел. И, обернувшись к Фильке, прибавил: — Зачем ты меня вел сюда?
— Ладно! — сказал Данила. — Бог с вами. Возьму грех на душу.
И, перегнувшись через стол, открыл окно еще шире. Темнота там была непроглядная и, было слышно, капало.
— Дождик пошел, — сказал Данила. — Хозяйке от меня поклон!
Маркел спросил:
— Какой хозяйке?
— Га! — вместо ответа громко выдохнул Данила. — Дождик, говорю. Весна. Это к добру!
И встал. Филька и Маркел встали за ним. Филька уже снял с себя веревку и на всякий случай запихал ее за пазуху. Данила повел их из горницы.
Дальше они свернули в темный переход и там прошли немного, после сошли по лестнице и остановились. Рядом кто-то подскочил и начал тихо восклицать спросонья:
— Кто здесь? Кто здесь? Убью!
— Свои, — строго ответил Данила. — Открывай, свинья.
— Не велено!
— А вот пощекочу!
И что-то блеснуло, скорей всего, нож. Тот невидимый испуганно заойкал и начал погромыхивать засовами.
— Полегче! — пригрозил Данила. — Всех чертей разбудишь!
Невидимый затих, после что-то со скрипом сдвинулось, после низко запела петля…
И отворилась калитка, дохнуло мокрым ветром, и где-то вроде заблестели огоньки.
— Выходите! — приказал Данила. — Быстро!
Маркел и Филька шагнули вперед. Кто-то толкнул Маркела в спину. Маркел еще шагнул вперед, и калитка за ним закрылась. Опять стало тихо. Сыпал мелкий теплый дождь. Маркел стоял, дышал всей грудью и ждал, когда глаза привыкнут и станут больше видеть. Филька сказал:
— Вот мы и вышли. Теперь можешь говорить.
— Где это мы? — спросил Маркел.
— На Пожаре, перед торгом, — сказал Филька. — А еще дальше, прямо — Китай-город.
Маркел усмехнулся и сказал:
— Вот нам как раз туда и надо!
И пошел вперед, не разбирая дороги. Под ногами было слякотно. Филька, идущий сбоку, опять спросил:
— Так куда же это мы идем, Маркел?!
— Я же сказал: в Китай-город! — ответил Маркел. И вдруг прибавил: — А дальше в Подкопаево. К Домне Козлихе.
— К Козлихе! К ведьме! Мать твою… — громко воскликнул Филька и остановился. Маркел тоже.
И спросил:
— А что такое?
— Так, ничего, — ответил Филька. — А зачем тебе туда?
— Дядя Трофим туда ходил перед тем, как его зарезали.
— А, вот оно что, — уже совсем негромко сказал Филька. — Так, может, ты еще знаешь, зачем он туда ходил?
Маркел подумал и ответил:
— Я тебе этого сказать не могу.
— Тогда и тебя скоро зарежут, — сказал Филька.
— За то, что я не скажу?
— Нет, а за то, что много знаешь, — сказал Филька. — А меня, может, еще помилуют, если ты будешь молчать! — Это он прибавил уже не так мрачно, а даже как будто с усмешкой.
— Так что, пойдем? — спросил Маркел. — Ты знаешь, где она живет?
Филька молчал.
— Ладно! — сказал Маркел. — А где Подкопаево, знаешь?
— Это знаю, — нехотя ответил Филька.
— Ну так и веди меня туда! А дальше будет видно.
Они опять пошли по площади. Филька вдруг сказал:
— Сейчас, говорят, в Москве очень неспокойно. Разбаловался народ, никто за ним не смотрит, все царя хоронят. Караулов нигде нет. Как бы нам дойти живыми…
— Иди, иди! — сказал Маркел. — Если что, вали все на меня. Скажи, где я служу, скажи, что у меня овчинка, и тебя, может, отпустят.
— Нехорошо так говорить! — с обидой сказал Филька.
— Как умею, — сердито ответил Маркел.
И на этом они замолчали. Перешли через площадь, пошли вдоль рядов. Ряды были закрыты рогатками. Идти вдоль рядов пришлось долго. Но вот наконец Филька нашел незагороженный проход, и они свернули на него. После проход закончился, и они вышли в улицу. Филька сказал:
— Это Варварка. Запоминай на всякий случай.
Маркел осмотрелся. С обеих сторон стояли высоченные ограды — тыны. Филька свернул вправо, и они пошли вдоль правой стороны. Вдруг луна зашла за облака, и сразу стало темно-претемно. Они еще прошли немного, уже почти на ощупь…
23
Вдруг рядом кто-то засвистел.
— К стене! — крикнул Филька.
Но это и так было понятно. Маркел отскочил к стене, встал к ней спиной и вынул нож. Филька стоял рядом, Маркел слышал, как он жарко дышит. А еще было слышно, как к ним подбегали.
Но и наверху кто-то сопел! Маркел поднял нож. И очень вовремя: сверху, с тына, кто-то повалился, Маркел ткнул ножом. Этот, сверху, заревел от боли. Маркел отскочил в сторону. Этот упал в снег. Маркел отступил обратно, ступил на него ногой.
И тут подскочили те, из темноты. Маркел быстро повел ножом туда-сюда и выступил вперед. Еще повел. Попал в кого-то. Кто-то заорал.
И вдруг Маркела сбили, он упал, и его начали месить ногами. Маркел катался по снегу, как мог, закрывался локтями, хватался за кого-то, рвал на себя, опять катался. На него попадали и стали прижимать к земле, выкручивать руки, душить, выдавливать ему глаза. Маркел рвался, рвался — и вырвался! Вскочил и сразу отскочил к стене, выставил вперед руки и крикнул:
— Давай! Кто первый?! Снесу голову!
Тут как раз вышла луна и развиднелось. Эти, чужие, стояли от Маркела шагах в пяти-шести, их было несколько, еще один лежал в снегу, а еще один, рядом, сидел. А сбоку от Маркела, совсем рядом, стоял Филька. Он держал гирьку на веревке. Пригодилась, подумал Маркел о веревке и улыбнулся. От улыбки заболели губы. Они же были все разбиты, а слева еще и разорваны. И зубы тоже кровянили.
— Вы кто такие? — спросил один из чужих.
— Мы кремлевские, — ответил Филька. — А вы кто?