Царственный паяц
Шрифт:
Несомненно, сборник «Классические розы» (Белград, 1931) стал наиболее
значительной книгой эмигрантского периода. Его заглавие связано с давней
литературной традицией, о которой писал В. В. Набоков: «Роза пылала на ланитах
пушкинских красавиц. В кущах Фета она расцветала пышно, росисто и уже немного
противно. О, какая она была надменная у Надсона! Она украшала дачные садики
поэзии, пока не попала к Блоку, у которого чернела в золотом
мистической белизной».
С мятлевскими, классическими, розами связан другой важный мотив, воплощенный
в этом хрестоматийном образе, - память об оставленной родине. Для Вл. Ходасевича
так происходит восстановление духовной общности России и зарубежья. В
стихотворении «Петербург» он пишет о том, что «привил-таки классическую розу / К
советскому дичку» (12 дек. 1925; вошло в сборник «Европейская ночь». Париж, 1927).
Иначе раскрывается семантика образа в книге Георгия Иванова «Розы» (Париж, 1931),
где поэт прощается с прошлым навсегда «сквозь розы и ночь, снега и весну. .»
«Классность» определяла принадлежность Северянина к каноническому
литературному ряду и направление его творческой эволюции. Это сразу ощутили
современники
30
Цветаева М. Об искусстве. М., 1991. С. 413.
31
Там же. С. 412.
поэта, например, Георгий Адамович писал: «Северянин стал совсем другой <...>
вырос, стал мудр и прост»32.
Петр Пильский отмечал, что «поверхностному слуху с этих страниц, прежде всего,
зазвучит мотив успокоенности. Это неверное восприятие. В книге поселена
тревожность. Здесь — обитель печали. Слышится голос одиночества. В этих исповедях
— вздох по умершему. Перед нами проходит поэтический самообман. Втайне и тут все
еще не угомонившееся «Я» («Кто я? Я — Игорь Северянин, чье имя смело, как вино?)...
Ни скорбь по России, ни мечтательные надежды на ее новое обретение, ни любовь к
родной стране, ни жизненные потрясения, ни седина, ни годы не изменяют, не
разрушают основного строя души, не умерщвляют коренных, врожденных,
взрощенных пристрастий»33.
Не случайно одно из поздних выступлений Северянина 20 января 1938 г. в
обществе «Витязь» (Таллин) с лекциями о русской поэзии XX века носило заглавие
«Путь к вечным розам».
Я — композитор
С детства поэт был «заправским меломаном», запоминал любимые арии и напевал
их так, что взрослые удивлялись его слуху. В Петербурге Северянин постоянно бывал в
Мариинском театре, где блистала его
Народного дома императора Николая II, Театре музыкальной драмы.
Среди любимых композиторов Северянина - Амбруаз Тома и Джакомо Пуччини, П.
И. Чайковский и Н. А. Римский-Корсаков. Северянин признавался: «Музыка и Поэзия
— это такие две возлюбленные, которым я никогда не могу изменить».
17
Говоря о себе как о композиторе, Северянин подчеркивал повышенное внимание,
уделяемое им построению каждой книги, строгому и продуманному, словно в
музыкальном произведении. Тонкий поэтических слух воплотился в разнообразных
стихотворных увертюрах, сонатах, этюдах, ноктюрнах, прелюдиях, ариях, - в
мелодичных стихах, привлекавших многих композиторов. Среди них были такие
выдающиеся современники поэта, как Сергей Прокофьев и Сергей Рахманинов.
Переписка с ними могла бы расширить наши представления о се- верянинском
творчестве, но сохранились лишь ее фрагменты.
В одном из писем Августе Барановой Северянин сообщал: «С. Прокофьев писал
мне на днях. Он теперь в Германии. Очень хочу пови
32
Последние новости. 1931. 17 сент.
33
П<ильский П.> «Ни ананасов, ни шампанского» //Сегодня. 1931. 15 сент.
даться с ним. Его “Любовь к трем апельсинам” - событие в Европе. Я думаю дать
ему либретто для новой оперы». Трудно сказать, когда состоялась встреча Северянина и
Прокофьева, но известно, что у них еще с 1916 г. был общий знакомый, сын богатого
купца, поэт Борис Башкиров (Верин). Северянин посвятил ему, заслужившему титул
принца Сирени, свою книгу поэз «Соловей». В Берлине осенью 1922 г. с Прокофьевым
встречался не только Северянин, но и Маяковский, которому также особенно близки
были «грубые марши» композитора и опера «Любовь к трем апельсинам».
Сергей Рахманинов знал стихи Северянина еще до выхода «Громокипящего кубка».
Он восхищался колыбельной А. Н. Александрова на слова Игоря Северянина («Пойте,
пойте»). История создания романса «Маргаритки» связана с малоизвестными
страничками дружбы Мариэтты Шагинян с Рахманиновым — «Письма к Ре». Дело в
том, что в первом письме, отправленном известному композитору, она не захотела
назвать свое имя и подписалась ноткой Ие. С тех пор Рахманинов вплоть до их
последней встречи в июле 1917 г. всегда называл ее Яе. Даже написав для Шагинян