Царство черной обезьяны
Шрифт:
– Естественно! У людей крыша едет в условиях постоянной агрессии, что же говорить о животном! К тому же, как вы говорили, постоянно избиваемом животном! Вполне вероятны приступы неадекватного поведения. – Ветврач оживился, возможность объяснить поведение симпатичного ему пса вдохновила его. – И я очень рад, что вы не отказываетесь от него, несмотря на то что пес едва не покалечил вашу дочь.
– Если бы захотел – покалечил, но Май сумел сдержать себя. Слышишь, Никусь?
– Да, – равнодушно ответила девочка, ставшая вялой и апатичной. – Мама, я домой хочу.
Глава 12
Теперь
Я же так не могла. К сожалению или к счастью – не знаю. Мой ребенок – главное в моей жизни, это аксиома, я любого порву в клочья за нее. И травмируй пес дочку всерьез – места в моей жизни для него не осталось бы. Но ведь он, несмотря на непонятный всплеск агрессии и ненависти, сумел сдержать себя!
Ладно, пусть выздоравливает, а потом попытаемся разобраться, что тут к чему. А пока в ближайшей перспективе – возвращение домой и грозная фигура бабы Кати на горизонте.
Я попросила ветврача вывести нас через служебный вход, встречаться с мохеровой дамой не хотелось. А то появится потом статья в какой-нибудь страдающей желтухой газетенке: «Жена Алексея Майорова жестоко избила несчастную старушку!»
Машина наша, к счастью, стояла ближе именно к служебному входу, так что отбытие прошло незамеченным.
А то, что меры предосторожности вовсе не были лишними, я поняла, выруливая со стоянки на проезжую часть. Несмотря на раритетный мохер, бабка оказалась вполне продвинутой. Или же кто-то из очереди, узнав от трындючей коробочки, что в ветеринарной клинике находится семья Алексея Майорова, решил подзаработать на этом. Во всяком случае, у входа в клинику уже маячила парочка папарацци.
Ну что ж, значит, ближайшие день-два я сюда приезжать не буду. Доктор предупрежден, для всех интересующихся мы сегодня забрали свою собаку и больше здесь не появимся. Думаю, терпения папарацци хватит в лучшем случае на день. Да и потом – подумаешь, новость! Так, новостишка.
Пристегнутая к детскому сиденью Ника грустным воробышком нахохлилась у меня за спиной.
– Малыш, – я посмотрела на дочку в зеркало заднего вида, – не расстраивайся ты так, все наладится, вот увидишь! Просто Маю все те месяцы, что он провел у злых людей, было очень плохо. Его били, заставляли драться с другими собаками. Понимаешь, это была сплошная боль и ненависть.
– Понимаю, – прошептала девочка. – Но ведь я его люблю! И он меня любит. Любил…
– Любит, Никусь, любит, не сомневайся! – Очень хотелось повернуться, чтобы посмотреть, не плачет ли опять ребенок, за спиной послышалось подозрительное сопение.
Но на дорогах Москвы (и не только) категорически не рекомендуется вертеться, сидя за рулем. А также красить ногти, ресницы, губы и прочие раскрашиваемые части тела. Количество телок в навороченных машинах приобретает катастрофические размеры. Именно телок – мне эти особи женского пола напоминают персонажей старого кукольного мультика «Буренка из Масленкина». Там все коровы были губасты, глазасты, си… гм, с большим выменем и роскошными длинными волосами. Правда, они не посещали весьма популярных нынче курсов стервологии и стервоведения. Вероятно, потому, что знали – изначально слово «стерва» означало павшую, то есть сдохшую лошадь. Падаль, короче. А становиться падалью раньше срока любая здравомыслящая корова не хочет. Но то корова, а тут – телки.
Почти всю дорогу до дома я старалась утешить дочку, отвлечь ее придумыванием версий для бабы Кати. Но развеселить ребенка так и не удалось, Ника апатично роняла тусклые «да» и «нет», пеплом рассыпавшиеся по салону автомобиля.
Но и разоблачать мамину историю не стала. А версия была проста и безыскусна, как ситцевая ночная рубашка местечкового пошива, – Ника неосторожно наступила на больную лапу ожидавшему приема псу. Вот ее и укусили.
Разумеется, мне была устроена грандиозная выволочка за недосмотр. За волосы меня, конечно, никто никуда не выволакивал, но недовольное ворчание стало основным звуковым фоном до самого вечера. Еще и Лешке наябедничала, когда он позвонил на домашний телефон. Хорошо хоть про Мая не проболталась.
Папа немедленно потребовал позвать маленькую страдалицу и попытался ее утешить. Но, поскольку Ника по-прежнему не была расположена к разговорам, к ответу призвали меня.
– Я что-то не понял.… – Боже мой, какие мы грозные. – С какого перепугу вы потащились в ветеринарную клинику?
– Хотели узнать у тамошних врачей, чем тебя лучше кормить, чтобы ты бойчее по сцене прыгал. Может, «Фрискисом» каким или «Педигри».
– Острота твоего юмора может сравниться только с каменным топором австралопитека, – съехидничал муж. – Ты мне зубы не заговаривай, колись немедленно – что вы там делали?
– Я тебе что, сухое полено, что ли, чтобы колоться?
– Хомяк, я ведь через три дня возвращаюсь, – мрачно напомнил Лешка. – И покажу всем, что к чему и кто есть кто.
– Мне уже начинать трепетать или погодить?
– Слушай, я серьезно! Какая-то псина чуть не отгрызла руку моей дочери!
– Прямо уж, отгрызла! Слушай больше Катерину, она и не то наболтает. Так, слегка кожу прокусила, Нике там же, на месте, рану перекисью обработали и повязку наложили.
– А почему доча странная какая-то, разговаривать не хочет?
– Испугалась очень. Она же привыкла, что все животные ее любят, а тут вдруг такое!
– Если ты думаешь, что тебе удалось увести меня в сторону, то вот тебе – я никуда не ушел и продолжаю стоять на своем – что вы делали в ветеринарной клинике?
– Ужас какой! – взвизгнула я. – Ты стоишь на своем?! И тебе не больно? О причинах столь кардинального увеличения размеров я даже спросить боюсь.
– Вот же злыдня, – загрустил муж. – Вместо того, чтобы предвкушать фейерверк неизведанных ощущений…