Царство черной обезьяны

Ольховская Анна Николаевна

Лес обступил джип со всех сторон, казалось, что деревья надвигаются все ближе и ближе. А между ними что-то… что-то движется!

Мамочки, что это?! Кажется, я даже взвизгнула, не знаю, не зафиксировала. А вот стопоры в дверях зафиксировала, и теперь ко мне фиг ворвешься!

Если, конечно, не вмазать дубиной или лапой по стеклу.

И чего я стою, собственно? Немедленно уезжай, полено!

Друзья мои, я вам настоятельно не рекомендую пытаться рвануть вперед машину, подвывая от страха – заглохнете моментально.

Что, собственно, и произошло.

И попытки реанимировать психанувший джип результатом похвастаться не могли. А вот бесполезностью очень даже могли.

Между тем грузное нечто с огромной лохматой башкой приближалось странной, какой-то скользящей походкой. Снежный человек, что ли? Присматриваться к лесному существу мне почему-то не хотелось. Мне бы сделаться сейчас маленькой такой шмакозявкой и заползти в укромную щелочку.

А вот не дождетесь! Я же львица, причем чрезвычайно отважная и где-то даже грозная. Мы, львицы, привыкли встречать опасность с гордо поднятой головой и холодным прищуром янтарных глаз. Вот.

Тогда почему, любезная львица, твои глазоньки плотно зажмурены, а голова непонятно каким образом оказалась под рулевым колесом? И как ты ухитрилась так скукожиться?

Снаружи послышался скрип снега, затем в окно тихонько постучали:

– Эй, девонька, ты что там делаешь? Обронила что, или как?

– Дедушка Тихон! – Оглушив радостным воплем коробку передач, я начала выкорчевываться из-под рулевого колеса.

Это оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Скрутиться с перепугу в дулю было намного проще. Но я справилась.

Это действительно был он, дед Тихон. Грузным он казался из-за самодельного тулупа, а за огромную лохматую башку я приняла старикову меховую шапку. Скользящая походка? Лыжи, без них в зимнем лесу никак.

Я открыла дверцу и буквально выпала из джипа, старик подхватил меня в последний момент.

– Осторожнее, Аннушка. И как ты решилась ехать сюда одна, да еще ночью?

– Беда у меня. – Я с удовольствием вдыхала запах трав и махорки, прижавшись к отвороту дедова тулупа. – Май умирает. Я привезла его к тебе.

– Во-о-он оно что! – посерьезнел знахарь. – Ну-ка, дай я на него гляну!

– Ага, сейчас. – Я торопливо выдернула ключи из замка зажигания и направилась к багажнику. – Дедушка, но ты-то откуда здесь взялся? Напугал меня до смерти.

– Тебя искал, девонька, я, как ты в лес въехала, почувствовал это, вот и пошел встречать.

Ну да, я и забыла, он же ведун, или, по-современному, экстрасенс.

– Май, посмотри, кто здесь. – Я открыла крышку багажника и включила захваченный из салона мощный фонарь. Веки пса дернулись, реагируя на свет. Слава богу, жив! – Ты справился, мальчик, ты выдержал! Теперь все будет хорошо! Дедушка… – Я обернулась к старику и подавилась следующей фразой.

Даже при свете фонаря было видно, как побледнел старик. Лицо его словно окаменело, в глазах застыли недоумение и страх.

– Кто… – сипло начал он, прокашлялся и продолжил: – Кто это сотворил?!

– Мая избили, я отвезла его в ветеринарную клинику, там его прооперировали, и вот…

– Да при чем тут операция какая-то? – нетерпеливо отмахнулся старик. – Порча на собаке, причем страшная, все вокруг него черно. Ты, девонька, не стой так близко, а то и на тебя перекинется.

– Порча? – настал и мой черед таращиться с недоумением. – Какая еще порча? Откуда, зачем? Это же собака, не человек!

– В том-то и дело, Аннушка, – дед Тихон, так и не приблизившись к Маю, направился к салону джипа, – что я пока и сам не понимаю, откуда и зачем. Никогда ничего такого не видывал. Поехали быстрее.

– Но ты даже не осмотрел Мая! – Я, едва сдерживая рвущуюся на волю обиду, села за руль. – Словно он заразный!

– Так и есть, девонька. – Старик, пристроив лыжи сзади, уселся рядом со мной. – Только зараза это другая, не простудная. Зло вокруг бедной животины наверчено, уж не знаю, как он жив до сих пор. Кто-то очень хочет его смерти. Ну, чего стоим, поехали! Я покажу дорогу.

Вцепившись в руль до побелевших костяшек пальцев, я молча следовала указаниям старика. Мысли, чувства, эмоции – все это замерзло и сосульками позванивало теперь в душе.

На сцену, как всегда в таких случаях, вышло подсознание вместе с инстинктом самосохранения. Им пришлось взять на себя доставку носителя, то есть меня, а также пассажиров носителя к месту назначения, без этой парочки я лично доехала бы до ближайшей сосны. Или ели.

До усадьбы деда Тихона мы добирались около пятнадцати минут. Пешком, напрямик, было бы, наверное, гораздо быстрее, но относительно проходимая для джипа дорога шла в обход.

Я подъехала к воротам и остановилась, равнодушно глядя в лобовое стекло. Старик, кряхтя, вылез из машины, зашел во двор и распахнул ворота, приглашая проехать внутрь.

Что я и сделала, заглушив двигатель у самого крыльца. Затем выволокла себя из салона и устало повернулась к подошедшему знахарю:

– Куда нам теперь?

– Ты можешь в дом зайти, отдохнуть с дороги, а я пока собакой займусь.

– Вы же не хотели! – Оттаивание началось, естественно, с закапавших глаз.

– С чего ты взяла? – удивленно поднял кустистые брови дед Тихон. – Я приближаться к нему не хотел, а помочь можно и на расстоянии, хотя и трудно, честно скажу. Странное на нем зло, чужое.

– А разве бывает зло свое?

– Бывает.

Глава 15

Разумеется, отдыхать я не пошла. Я же ночью сюда гнала не ради того, чтобы хорошенечко выспаться на свежем лесном воздухе. Вернее, в избе, до самой крыши наполненной искомым воздухом, потому что парить бесплотным духом не хочу. Ни в лесу, ни в городе, пробовала уже недавно, мне не понравилось.

И хотя в глаза какой-то жизнерадостный дебил насыпал по полстакана песка, а в голове стоял (или лежал?) монотонный гул, слова деда Тихона послужили великолепным энерджайзером – сна не было ни в одном глазу, впрочем, в обоих тоже. Да и где там было поместиться сну, когда все песком засыпано.