Царство Тени
Шрифт:
Регг ответил на его жест, развернулся, и повёл свой отряд маршем во тьму.
– Поэтому мы сражаемся, - сказал рядом с ним Трев.
Вспышка молнии выхватила из мрака силуэт всадника на возвышенности справа от них — Абеляра на Ранней Зорьке. Он отдал им строгий салют мечом в своей руке.
Прогремел гром.
Проходя мимо него, солдаты все до единого выхватывали мечи из ножен и отвечали на салют. Они маршировали во тьму.
Абеляр сидел в седле и мок под дождём, глядя, как его отряд марширует прямиком в Бурю Теней. Он чувствовал желание пойти вместе с ними, порождённое верой, которая много лет была его спутником. Но любовь к Элдену не давала ему покинуть лагерь. Он не мог снова оставить сына. Элден не сможет этого вынести. Как и сам Абеляр.
Но он боялся, что не сможет вынести и то, что бросил свой отряд.
Он следил за отрядом, пока людей не начали поглощать мрак и дождь. Они казались мелкими, незначительными, исчезая в чёрной стене Бури. Он попытался различить их силуэты в яростных вспышках молний, но в конце концов потерял их в пятне темноты.
Буря клокотала и бурлила, как будто радуясь их приходу. Абеляр сомневался, что простые люди смогут замедлить её. Но он был убеждён, что они обязаны попытаться. Он будет надеяться.
Он слёз с Ранней Зорьки, подвёл её к краю лагеря, где были собраны остальные кони — опустили головы, тихо всхрапывают под дождём. Он потёр нос Первому Лучику. Остальные лошади заржали, забеспокоились. Наверное, чувствовали в воздухе близкую битву.
– Успокойте остальных лошадей, - сказал он Зорьке и Лучику.
– Они нам ещё понадобятся.
Обе кобылы вскинули морды и заржали.
Если придётся, Абеляр поступит так, как предложил Регг. Он посадит на лошадей столько беженцев, сколько сможет, и отправит их к Стоунбриджу. Шадовар попытаются помешать, но может быть, кому-то удастся прорваться.
Позаботившись о нуждах лошадей, он оставил их и начал ходить под дождём, расспрашивая саэрбцев о настроении, успокаивая их своим присутствием. Они благодарно улыбались в ответ на внимание Абеляра и просили Латандера благословить его. Он смотрел вдаль, туда, куда ушли его солдаты, и чувствовал себя недостойным благословений.
Молодая мать, кормившая ребёнка грудью, посмотрела на него из пропитанной дождём палатки. От дождя её русые волосы прилипли к голове. По её тонкому, истощённому лицу струились слёзы.
– Доберёмся мы до Дэрлуна, Абеляр Корринталь?
Абеляр посмотрел на неё, на её малыша, и обнаружил, что его горло не может выдавить из себя слов. Он кивнул, заставил себя вымученно улыбнуться и ушёл обратно в дождь.
Злость закипала в нём, требуя выхода. Он хотел закричать в небо, но сдерживал себя, не желая пугать беженцев. Вместо этого он ходил по лагерю, сжав кулаки и зубы, пока не восстановил самоконтроль.
Тогда он вернулся к своему крытому фургону, в котором и обнаружил Элдена с Эндреном. Карие глаза Элдена просияли, когда Абеляр вернулся.
– Папа!
Он обнял Элдена. Эндрен вопросительно посмотрел на него. Абеляр покачал в ответ головой. Эндрен поник.
– Всё холошо, папа?
– В порядке, - ответил Абеляр, погладив сына по голове.
Но это была неправда. Всё было плохо. Телом он был с сыном, но мыслями постоянно возвращался к своему отряду.
Кейл, Ривен и Ривален материализовались на засыпанном пылью подворье. Земля дрожала, и Кейл представил, как почва под храмом трещит, осыпается, падает в разрушительную дыру, поглощавшую мир.
– В порядке?
– спросил он Ривена, и убийца кивнул.
– Я тоже, - сказал Ривален, хотя его Кейл не спрашивал.
Времени у них было мало. Вдалеке он слышал стоны тысяч призраков. Нежить скоро найдёт их, если мир не погибнет раньше.
Во дворе стояла скульптура из блестящего чёрного камня. Изображала она высокую, безликую женщину в парящей мантии. Её грудь украшал круг из потемневшего серебра, инструктированного по кромке аметистами.
Перед ней в боевой стойке застыл одетый в длинный плащ мужчина пониже. Из-под плаща виднелись кожаные доспехи, а в каждой руке он сжимал по тонкому клинку. На его груди виднелся чёрный диск.
Троица долго смотрела на эти изваяния, потрясённая их значением. Кейл лишился дара речи. Стук сердца отдавался в ушах. Ривен и Ривален тоже казались ошеломлёнными.
Из ступора их вывела дрожь под ногами и рёв рассыпавшегося мира.
– Как?
– спросил Ривен.
– Это..? Этого не может быть.
Кейл только покачал головой, видя в неподвижной статуе мужчины бога, которого он встретил в селгонтском переулке.
Это не могло быть тем, чем казалось.
Ривален скользнул вперёд к статуе, и тени вокруг него замерли. Какое-то время он смотрел на изваяние, затем прошептал молитву. Опустившись на колени, он смахнул пыль и грязь с пьедестала из серебристого металла, обнажив стёртую временем гравировку. Он провёл ладонью по буквам, прошептал куплет, и его магия восстановила написанное. Строчка стала ясно видна.
Кейл не узнал угловатые буквы и не хотел знать, о чём говорит надпись. Достаточно было самой статуи. Достаточно было родства его силы и силы Ривалена. С него хватило и этого, он не хотел знать больше. Он сжимал в ладони свою маску. Сквозь пальцы сочились тени.
– Не делай этого, - сказал он, зная, что собирается сделать Ривален.
Принц оглянулся через плечо, его золотые глаза пылали.
– Не могу. Мы должны знать.
Кейл вспомнил разговор с Маском на Путевом камне, вспомнил о том, что бог оставил недосказанным.
«Ты служишь ей?» - спросил тогда Кейл.
Он не хотел слышать ответ.
– Зачем нам знать?
Ривален улыбнулся, показав клыки.
– Ты знаешь, зачем.
Он сотворил заклинание — Кейл узнал магию, которая позволяла принцу понимать любые написанные слова. Земля содрогнулась, когда подействовала магия, и принц Шадовар прочёл вслух.
– Владычица ночи и повелитель теней, её... вестник.
Слово повисло во мраке, пока трое мужчин осознавали его значение. Мир Кейла задрожал, как сам Эфирас, оказавшись на краю бездонной пропасти. Тени вокруг него бурлили и кружились.