Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
Разведрота всегда жила своей, особенной жизнью…
Так было и сегодня… Начразведки полка и по совместительству комроты капитан Карпин, после того, как закончились все разговоры и допросы с дивизионными особистами, и пленные егеря были отправлены в тыл, прыгнул в потрепанный «Виллис», и подозвал старшину Якушина:
– Степаныч… Я на передовую… Что-то я связаться не могу с батальоном, а наши парни еще утром должны были из «поиска» вернуться… Поеду, на месте посмотрю… Ты за старшего!
– Да не волнуйтесь вы, товарищ капитан!
– Старшина попытался развеять тревогу командира.
– Лейтенант Найденов
– Посмотрим, Петр Степаныч… Ты проследи, старшина, чтобы люди поели… И пусть отдохнут, пока тихо… А то никто не знает, как оно завтра будет… И оружие всем почистить!
– Ответил капитан, и толкнул водителя кулаком в бок.
– Ну?!! Чего замер, боец?!! Поехали!!!
Небольшой американский армейский джип рыкнул мотором и резко рванул с места, обдав старшину клубами пыли.
А тот только проговорил вслед автомобилю:
– Все сделаем, товарищ капитан…
Он постоял еще несколько секунд, дожидаясь, когда машина исчезнет за поворотом улицы, и направился к самому большому дому, где сейчас находилась разведрота почти в полном составе - 28 разведчиков… …Бойцы уже успели скинуть с себя пятнистые маскировочные комбинезоны, и теперь «наводили порядок в форме одежды»… …Это правило было введено еще приказом начальника Разведуправления генерал-лейтенантом Голиковым после окончания Финской войны… Вернее, это был даже не приказ, а директива, которая была направлена всем начальникам разведотделов приграничных военных округов и отдельных армий: «О тактике действия разведывательных групп в тылу противника и о мерах соблюдения секретности, во время разведывательных операций»…
Одним из пунктов войсковым разведчикам предписывалось выходить в разведку без знаков различия, без правительственных наград и без документов, которые сохранялись до их возвращения у начальника штаба части… Это же касалось и снайперов, которые по роду своей службы тоже частенько ходили и на «нейтральную полосу» и в тыл противника…
И это было настолько верное и правильное предписание, спасшее ни одну человеческую жизнь, что, как это ни странно, сохраняется у разведчиков, правда уже в виде негласного закона и на уровне традиций, до сегодняшнего дня!.. Своего командира разведчики знают в лицо, а вот противнику, если что-то идет не по плану, вовсе не обязательно знать, кто этой группой командует… Так было, так есть, и, думаю, так и будет… Разведка - есть разведка… …Бойцы разведроты прикрепляли на свои места на гимнастерках отстегнутые утром погоны, и прикручивали к гимнастеркам снятые тогда же ордена и медали…
К Якушину подошел сержант, примерно одного с ним возраста, который выполнял в разведроте обязанности старшины, достал из видавшего виды, потрепанного и линялого «сидора» довольно увесистый тряпичный сверток, и протянул его со словами:
– Вот, Степаныч… Твой…
Старшина, молча, взял его в руки, и вопросительно посмотрел на сержанта. А тот, словно ждал этого взгляда, спросил:
– Что с Ваниным свертком делать, Петро?
– Дай мне, Игнат… Хочу еще раз посмотреть… А потом… Потом в штаб отнесу…
И в его ладонь лег второй, почти такой же полотняный сверток.
– Зою видел?
– Там она… - Кивнул сержант головой.
– Переживает…
Якушин посмотрел туда, куда указал его друг, и увидел «Золотую»… …Она сидела за деревянным столом под навесом довольно большой веранды, а перед ней лежала ее верная винтовка, и такой же, тряпичный сверток. Сидела, словно памятник, словно бестелесное изваяние, уставившись немигающим взглядом в, только ей одной видимую, точку…
Разведчик подошел и тихо присел рядышком на деревянную лавку…
– Почему он, Петя?
– Проговорила женщина тихо.
– Почему именно Ванечка?
– Потому, что сначала уходят лучшие, Зоя… Ваня был из таких…
– Он же меня собой прикрыл, Петя… Как же так?..
– Она медленно повернула голову и посмотрела на разведчика.
– Это я виноват, Зоя… - Ответил старшина, и опустил глаза, не выдержав ее пристального взгляда.
– Я не успел… Всего-то секунды не хватило…
– Уж лучше бы этот гад меня застрелил, чем его…
– Иван решил иначе, Зоя… Он тебя спас… Спас твою жизнь…
– А для чего? Для чего она мне, Петя?
Она медленно развернула свой сверток, и взяла в руки зеленые полевые погоны с нашитыми на них красным галуном старшинскими «молотками»…
– Давай помогу!
– Вскочил разведчик.
Он взял из рук женщины ее погоны, и прикрепил их на положенное им место, застегнув пуговички…
А она так и продолжала сидеть, как кукла…
– Не грусти, Зоя… Ваня сам решил, кому из вас жить дальше…
– Да только меня не спросил!.. А вот если бы спросил, то я бы и ответить не смогла бы! Для чего она мне, эта жизнь?
Разведчик внимательно посмотрел на женщину:
– Не дури, Зоя!.. Для семьи! Ты ж молодая еще!
– Молодая… - Хмыкнула женщина в ответ.
– Свои «сорок», я уж давно разменяла, Петро…
– Ну и что? Знаешь, как говорят? «Сорок пять - баба ягодка опять!»… Вот закончится война, вернешься…
– Так ведь некуда мне возвращаться, Петя… Знаешь же… Сколь раз с тобой об этом уже разговаривали… - Вздохнула женщина, и разведчик услышал, как ее голос слегка дрогнул.
– Муж, капитан-пограничник, еще в начале лета 42-го погиб… Где-то под Харьковом… Я даже не знаю места, где он лежит… А дочь… Машку я сама не уберегла… Век себе этого не прощу… Учила ее, думала, что станет девчонка хорошим снайпером, и за отца поквитается… Да видно плохо учила, Петя… Весь наш снайперский взвод, у той речки лег… Все мои девчонки… Так что… Некуда мне возвращаться, Петя, нет у меня никого… Да и дома нет… В мой дом в Киеве, в 41-ом прямо на моих глазах две бомбы попало… Одни руины остались…
– Так будет еще!
– Сказал старшина.
– Обязательно будет!..
…Но «Золотая», как видно опять ушла в свои воспоминания, и уже опять окунулась в их водоворот… …Это случилось уже к самому концу сентября 42-го… …Лейтенант Сизова быстро шла по затемненной аллее к офицерскому общежитию после вечерней поверки взвода, и лунный свет, пробиваясь сквозь густую листву, слабо освещал ее дорогу…
День был тяжелый - напряженные занятия вымотали не только курсанток, но саму Сизову, и она хотела побыстрее добраться до своей скрипучей койки…