Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
– Ну и правильно, что не впускает!
– Прогудел сержант.
– Служба у него сейчас такая! Понимать должен!..
– Срочный, говоришь?..
– Старшина-разведчик смерил ефрейтора взглядом.
– Ладно… Пойдем… Пропустить его!
Часовой с гордым взглядом, и чувством исполненного долга, отворил калитку, и пропустил посыльного в «Хозяйство Карпина»…
– Вон она… - Проговорил Якушин.
– Иди, докладывай!
Ефрейтор припустился бегом, и через несколько метров остановился перед женщиной, браво вскинул вытянутую ладонь правой руки к пилотке:
– Товарищ старшина! Разрешите обратиться!
– ???
– Женщина только взглянула вопросительно.
– Командир полка приказал вам срочно прибыть в штаб!
– Хорошо… Я поняла… Идите…
Ефрейтор убежал восвояси, а женщина подошла к Якушину.
– Что, Зоя? Накрылась наша прогулка?
– Комполка вызывает, Петя… Надо идти…
– Возвращайся поскорее, Зоя!
– Только и сказал ей вслед старшина-разведчик.
– Скоро капитан вернется с парнями… Будем нашего Ивана поминать… …Не успела «Золотая» выти за калитку ограды, как рядом с ней с визгом тормозов и тучей поднятой пыли остановился «Виллис»:
– Вам случайно не в штаб, товарищ старшина? Могу подбросить!
Рядом с пожилым водителем сидел капитан, который никак не отличался от других офицеров полка. Обычный офицер… Лет тридцати, а может даже и помладше, молодой, крепкий… И только пронзительные глаза говорили о своем хозяине о многом… Хотя… Не всегда… Иногда эти глаза были «глазами простака-капитана», «пехотного Ваньки»…
Женщина как-то странно посмотрела на этого офицера, и, сделав из своего лица каменную маску, молча, уселась в джип…
– Поехали!
– Скомандовал капитан.
И машина сорвалась с места… …Вся эта немая сцена не прошла мимо глаз Якушина, и старшины роты…
– Опять он… - Проговорил сержант.
– И че он, сволота к ней цепляется, Степаныч? Или накопал чего против нашей Зои?
– Да ни хрена он не накопал!.. Сука!..
Лицо старшины-разведчика изменилось, и теперь было похоже на морду оскалившегося волка…
– Он, сучонок, ее хочет… Как бабу!..
– Да ты что, Степаныч!
– Искренне удивился сержант.
– Он же ей чуть не в сыновья годится! Куда ж он лезет-то?
– О том только мы с тобой и знаем, Игнат, сколь нашей «Золотой» лет!..
– Ответил старшина.
– А для других… Да ты сам на нее посмотри, какая баба! Ладная, подтянутая, все при ней… Так сразу и не скажешь…
– Так то со стороны, Степаныч… На Зою многие полковые офицеры заглядываются… Только… Ведь этот-то… Он-то про нее все знает! Чего ж тогда?
– А ему, гаденышу, молоденькие медсестрички и связисточки не подходят… Ему, видишь ли, женщину «поопытнее» надо… Падла!.. Да позаслуженнее… Гнида «энкавэдэшная»!..
– Якушин поправил гимнастерку, расправив под ремнем несуществующие складки, и проговорил зло.
– Он же, гад, ей такие вещи говорит и предлагает не стесняясь, что… Рассказывала мне Зоя, знаю… Уж пару разов до слез довел!.. Вот еще раз услышу… Возьму, сучонку этому, и всю моду набью!!!
Сержант, шедший рядом, резко остановился, и проговорил старшине в спину:
– Пусть говорит, Петро - язык же, он без костей!.. Пусть треплется!.. Война уж вот-вот закончится… А если что… Если не сдержишься… Ведь этот Поликарпов, гаденыш малолетний, он же из дивизионного «Смерша»… Он же, гад, тебе всю жизнь сломать может, если захочет… Не стоит оно, Петро… Говно, если не трогать, так и вонять не будет!..
– Да не могу я, Игнат, видеть его сальные глазки!!! А когда Зоя тихо плачет после встречи с этим гадом, так рука сама к автомату тянется! Не могу я видеть ее слезы, Игнат! Ей и так в этой жизни больше иных отвалилось, чтобы теперь вот такие гниды ей жизнь портили!
– Ох!.. С огнем играешь, командир!..
– Ладно, Игнат… Там посмотрим…
…«Виллис» капитана-«смершевца» несся по улочкам чешского городка подпрыгивая, как своенравный козел, на выбоинах, офицер, сидя на переднем пассажирском сидении, искоса посматривал на старшину, а она… Она, надев маску равнодушия и безразличия, сидела с каменным непроницаемым лицом на жестком заднем сидении, и смотрела в сторону, на пролетавшие мимо дома… хотя, по раздувавшимся иногда крыльям носа было видно, что женщина либо нервничает не на шутку, либо очень возбуждена, и возбуждение это может быть не безопасно…
– Вы по какому вопросу в штаб, товарищ старшина?
– Спросите у полковника Николаева!
– Процедила «Золотая» сквозь зубы.
– Это грубо, Зоечка!.. И весьма не безопасно!..
– Капитан совершенно по-мальчишески надул губы и звркнул в сторону своего водителя.
– Вы обязаны отвечать на вопросы представителя дивизионной контразведки! А вы позволяете себе в присутствии рядового состава такие высказывания, которые даже и не подразумевают соблюдения субординации!.. Это весьма опасные игры, товарищ гвардии старшина!..
– Это военная тайна, товарищ капитан!
На это заявление «смершевец» только улыбнулся широко, во весь рот, словно кот, который увидел сметану, и обернулся на полкорпуса, перекинув левую руку через спинку своего сидения:
– А вы знаете, Зоечка, заниматься военными тайнами - это именно и есть моя служба и самая, что ни на есть, прямая обязанность! Как вот такие, например, «военные тайны»…
С этими словами он положил свою ладонь на колено женщины, и медленно провел ей по бедру вверх:
– А вот такие тайны мне особенно интересны, старшина!..
– Улыбнулся он сально и пошло, и проговорил громким шепотом.
– Не те, что под форменными юбчонками связисток - там уж и тайн-то никаких нет давно… Меня интересуют другие, именно такие, что скрываются под обычными солдатскими галифе…
– И давно вы этими вашими тайнами занимаетесь, товарищ капитан?
– Проговорила снайпер, напрягшись так, словно по ее телу ползала гадюка.
Капитан счел это «бездействие» за поощрение, и сжал ладонь…