Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
Но взглянув на противоположный берег, увидела, что там теперь действительно произошли, какие-то радикальные перемены.
Немцы, эти жалкие остатки от грозного диверсионного отряда, стреляли теперь не в ее, а в совершенно противоположную сторону, туда, куда намеревались уйти, переправившись через реку…
– Ну, вот и ладушки… - Улыбнулась она через силу.
Сизова села, огляделась по сторонам и увидела Морозову-старшую…
Старшине повезло меньше…
Та, последняя мина, выпущенная минометчиком за секунду до своей смерти, разорвалась позади Морозовой метрах в трех… И нашпиговала ее спину множеством мелких осколков…
Через секунду лейтенант уже была рядом, и поняла что ее верная старшина, ее тренер еще с довоенной гражданской жизни, жива, и даже в сознании:
– Ну, что, Мила… - Прошептала она, и едва сумела облизать пересохшие, потрескавшиеся губы.
– Здорово меня шибануло…
– Ничего, Зоя Павловна! Не страшно!
– Сизова смотрела на спину этой женщины, которая была превращена множеством мелких осколков в кровавое месиво материи и плоти.
– Там чуть-чуть только… Только поцарапало немного…
– Брось врать, Людмила… Никогда не умела… - Старшина пошевелила рукой, и посмотрела на Сизову.
– Как там девчонки-то наши, командир?.. Ольгу жалко, хорошая девчонка была… Снайпер ее прямо через прицел… Остальные-то хоть живы, не ранены?..
Из глаз Сизовой выкатились две горькие молчаливые слезы, но старшина их не увидела, потому что просто не могла сейчас видеть лицо Людмилы, стоявшей над ней на коленях…
– Я сейчас, Зоя Павловна!
– Проговорила тихо Людмила.
– Возьму у Капы перевязочные пакеты, и сразу же вернусь!
– Капка у нас молодец… - Прошептала Морозова.
– Хозяйственная… Каптерщица, как-никак… Ты береги ее, Мила, она еще всем немцам покажет, какие девки в нашей Сибири родятся…
Сизова медленно, словно пьяная - контузия здорово давала о себе знать - побрела к тому месту, где лежала Капитолина Яровая:
– Она уже показала… Всем… - Пробормотала лейтенант себе под нос.
– Да и все остальные девочки тоже… Только никого из них не осталось больше…
Она добрела, наконец, до того места, где лежала погибшая сибирячка, и подобрала ее вещмешок, в котором каптерщица таскала за своей широкой и такой надежной спиной, не только сухпай для всего взвода, но и бинты для перевязки и все остальные медикаменты…
И бросила взгляд туда, где лежали изуродованные взрывом гранаты, тела Зарины и Маши… Их здорово посекло осколками, и даже разорвало гимнастерки…
И вот тогда-то лейтенант и увидела, как из-за пазухи Зарины выглядывал краешек тоненького маленького альбомчика, в котором она все эти полгода что-то рисовала…
Объяснить, что толкнуло тогда под руку Людмилу Сизову, что заставило взять ее этот альбом с убитой девочки, она потом так никогда и не смогла даже самой себе…
Через несколько минут она вернулась к Морозовой-старшей…
Старшина была жива, но уже без сознания…
Лейтенант перевязала, как сумела эту мужественную женщину, потом перевернула ее на спину, положила ее голову себе на колени, и заботливо убрала травинки и маленькие веточки, прилипшие к ее лицу:
– Все будет хорошо, Зоя Павловна… Теперь все у нас будет хорошо… …Бой на том берегу реки уже окончательно стих, и на прибрежный песок вышли военные, одетые в форму красноармейцев…
И тогда Сизова подняла свою винтовку, и прямо так, сидя на земле, посмотрела через прицел на лицо офицера, стоявшего посреди солдат… Высокий статный, с решительным, волевым взглядом, он размахивал автоматом ППШ, и отдавал какие-то команды…
– Ну, здравствуй… - Прошептала она без эмоций.
– Вот и встретились мы с тобой, наконец, Сережа… А ты уже майор… Майор Николаев…
Мила устало положила винтовку на траву, и погладила пальцами простреленный альбом Зарины… …Через реку на двух плотах переправлялись около пятидесяти красноармейцев, а на той стороне, на земле сидела лейтенант Людмила Сизова… На коленях лейтенанта покоилась голова тяжело раненной Зои Павловны Морозовой, а в руках…
Она медленно листала пробитый осколком насквозь, окровавленный альбомчик, и вглядывалась в знакомые, улыбающиеся лица:
– Это я… Здорово получилось… - Шептала она и не замечала ничего вокруг.
– Капа Яровая… Леська Мартынюк… Зоя Павловна… Олечка Рублева… Машенька Морозова… А себя, Заринка, ты так и не нарисовала… Зарина Рахимова… Что же это ты так-то?.. Неужели хотя бы одного крохотного зеркальца не нашла?..
И текли по щекам лейтенанта Сизовой горючие, безутешные, немые слезы…
И трепетали под ветерком листочки маленького альбома…
…Полуторка мчалась к какой-то казачьей станице, практически не разбирая дороги…
– Быстрее! Быстрее, солдат! Что ты тянешься, как-будто на телеге едешь!
– Так куда уж быстрее-то, товарищ майор?!!
Пожилой солдат отчаянно крутил баранкой, вцепившись в нее руками, как орел в свою добычу объезжая множество воронок и рытвин, и «полуторка» двигалась по очень сложной, замысловатой траектории, как припадочная змея:
– Дороги-то и нет почти никакой - одни воронки да ямы! А ну, как влетим со всего маху!
– Гони!
– Не обратил внимания на увещевания солдата офицер.
– Потом жаловаться будешь! А сейчас гони поскорее!
Он обернулся, и посмотрел через грязное заднее стекло деревянной кабины грузовика, в кузов…
– Эх, знать бы раньше!..
– И опять посмотрел на перекошенное от напряжения лицо солдата-водителя.
– Давай, отец! Постарайся! Нельзя нам опоздать! Никак нельзя! Я же себе потом век этого не прощу!.. Погоняй, погоняй, батя!..
– Попробуем, товарищ майор!
– Пробурчал сквозь зубы солдат.
– Еще километра полтора, а там уж дорога получше пойдет… Успеем!.. Не опоздаем!..