Целитель. Пятилетку в три года!
Шрифт:
– Представляешь, – охала дама в головном уборе из чернобурки, – Николай Алексеич уволил-таки Романенко!
– И правильно сделал! – агрессивно рубанула ее товарка в белой шапке из песца. – Где это видано, чтобы главбух путался в арифметике?
– Так-то оно так… – затянула чернобурка. – Но человеку год до пенсии…
– Пускай переквалифицируется в управдомы!
Грин вслушивался в разговор, понимал сказанное, но не улавливал потаенного смысла. Некое глубинное, скрытое течение, видимое обеими дамами, не давалось ему.
Нахмурившись,
«Fucking shit!»
Как штурман без компаса и карты… Вертя головой, Саймон наткнулся-таки на искомое. «Отдел кадров».
За дверью обнаружился небольшой кабинет. Шкаф для бумаг, развесистое растение в горшке на подоконнике, внушительный, крашенный белой краской сейф, портрет Ленина на стене – и огромный письменный стол, попиравший тумбами истертый паркет.
За столом сидела пожилая, но энергичная женщина в карминно-красной кофте, наброшенной на строгое серое платье. Волосы, крашенные басмой, придавали начальнице южной знойности.
– Здрасте! – по-простецки сказал Грин, сдергивая шапку.
– Здравствуйте. – Женщина глянула на посетителя поверх очков в тонкой золотой оправе. – Вы устраиваться?
– Да! Был слух, что вам нужны водители…
– Хорошие водители всегда нужны, – проговорила «персональный менеджер», акцентируя слово «хорошие». – Документы с собой?
– Да, вот. – Саймон с готовностью протянул бумаги.
– Семен Зеленов… – прочла начальница. – Водитель первого класса… Характеризуется… Не был… Не состоял… Не привлекался… Хм. Ну что ж… Требуется водитель на «каблучок».
Грин мгновенно вспотел, лихорадочно вспоминая марки советских автомобилей, и с громадным облегчением выдохнул. «Каблук» – разговорное название легкового фургона «Иж-2715».
– Машина новая? – деловито спросил он.
– Новая, но неухоженная. Устроитесь если, покажете себя с хорошей стороны – пересядете на машину получше.
– Справедливо, – согласился Саймон. – Оформляйте!
Час спустя распаренный водитель Зеленов покинул контору продснаба, торопясь в общежитие.
Надо было успеть застать комендантшу, чтоб та выдала постельное белье. Иначе заночуешь на голом матрасе, а завтра рано вставать…
Инфильтрация начиналась успешно.
Чего-то я сегодня устал. Школа меня не напрягала особо, на уроках отдыхал больше. А вот в Центре пришлось поднапрячься. Как засел статью править, так и встал из-за стола лишь под вечер. Все страницы красным исчеркал, придется теперь начисто перепечатывать. Разумеется, не в гараже – куплю шоколадку Сашеньке, секретарше Николая Алексеевича. У нее там отличная пишмашинка, швейцарская, с мягким ходом…
Прогибая спину, я выбрался к окну. Зимний вечер.
Темнеет рано, хоть сутки и прирастают светом. Домами и улицами пока не завладела ночная чернота – город окутался сплошной лиловой тенью, размывавшей знакомые черты. На перепаде дня и ночи всё, ставшее привычным и обыденным, чудится таинственным, даже нездешним.
Двухэтажка, замыкавшая «военный двор», вся просвечена уютными желтыми окнами. Ага! Вот и Наташка включила свет – розовые шторки придали ему гламурный оттенок. Я прищурился – вроде бы мелькнул нечеткий силуэт… И усмехнулся – ревную будто. Вот и высматриваю, не засветится ли чей-то брутальный профиль.
Тут моих ушей достиг дружный смех, и я пошел на звук. Не стоит ожидать депрессии, когда тебе семнадцать. Особенно если душе пора на пенсию. Дождешься…
Покинув кабинет, прислушался. Хохот рвался из мастерской. Сбежав по лестнице, я толкнул тяжелую дверь и очутился в царстве Ромуальдыча. Вечером сюда вся молодежь сбредается. Так уж повелось.
Сперва мы по делу собирались. Все ж таки, Вайткус официально – директор. Устраивали планерки, делились мнениями, спорили. А Ромуальдыч, обожавший юное шумство, и чаю заварит, и килограмм конфет на верстак вывалит. Не поддержать такую «славную трудовую традицию»? Как можно!
– Мишечка явился! – заулыбались девчонки, оккупировавшие диван. – Приветики!
– А в щечку чмокнуть? – сказал я бархатным голосом.
– Чё это? – тут же встрял Изя. – Перебьешься как-нибудь!
– Чё это! – передразнила его Светланка. – Мы потом, Мишенька!
– По очереди! – хихикнула Маша. – По очереди!
Рита молча улыбалась мне, но смотрела так, что обещания близняшек представлялись детскими.
– Миша! – Арсений Ромуальдович вырвал меня из девичьего плена. – Тут ребята идею подкинули…
– Я подкинул! – похвастался Динавицер.
– Вообще-то мы, мон шер, – поправил его Зенков. Он вместе с неразлучным Дюхой восседал на верстаке и болтал ногами. – Может, нам автопробег организовать?
– Первомайск – Москва! – воскликнул Изя.
– Надо обязательно с идеологической нагрузкой! – вскочил Саня Заседателев. – Комсомольский автопробег «Навстречу XXV съезду КПСС»! Тогда нас обязательно в райкоме поддержат, да и от уроков точно освободят. На всю неделю!
– Смотри! – Женька спрыгнул с верстака и подошел к большой карте СССР, висевшей на перегородке, из-за которой слегка поддувало – большой гараж отапливался всего парой батарей. – Двинемся через Умань до Киева, там переночуем…
– Рано ночевку устраивать, – не согласился Жуков. – Давайте лучше до Сейма дорулим, а там в пионерлагерь свернем. Гошка говорит… Гош!
– А? – взлохмаченный Кирш выглянул из гаража. – Чего тебе?
– Сильно занят?
– Мы тут резину набиваем на ворота, – степенно ответил Гоша, – дует сильно. А чего?
– А у тебя там правда сторож знакомый? Ну, помнишь, ты говорил? В лагере том, на Сейме!
До Кирша дошло не сразу.
– А-а! – завел он. – Ну да. Дядь Сеня.
– Всё, – отпустил его Изя, – свободен.