Целительный эффект
Шрифт:
— Интересно, почему вы так добры ко мне? — спросила она, поставив свою чашку на стойку для завтрака. Она не хотела этого спрашивать, но слова вылетели как бы сами и теперь ей хотелось услышать ответ. — Или вы всегда так усердствуете?
— Я пришел сюда не только потому, что я врач, если вас именно это интересует. — Его лицо при этих словах почти не изменилось, тем не менее она почувствовала ответный вызов. — Я не склонен произносить речей об обстоятельствах, сводящих двух людей вместе, Рейн. Вы, как и я, знаете, что произошло то, что обыкновенно и происходит.
Несмотря на слабое желание
— Жизнь не всегда соответствует правилам, — продолжал он мягко. Голос его гипнотизировал, как и глаза. Эта фраза прозвучала бы у другого человека казенно и сухо, но у него получилось как раз наоборот.
Очевидная перемена в его интонациях и поведении пробуждала в ней необычную чувствительность. Но может быть, все это было следствием шока? Рейн напомнила себе, что знает Кайла Бенедикта всего пару часов.
— Как вы это сделали? — Глаза ее скользнули по темно-зеленому ситцу. Она огляделась немного диковато, все ее существо восставало против человека, который стал таким близким и так скоро. Но даже ее голос противоречил этой вспышке строптивости — он был теперь тихий и тревожный, когда она задавала вопрос, который лучше было бы не задавать. Другой, более покладистой Рейн, которая в ней жила, уже казалось, будто бы они пролистали много страниц жизни, прежде чем добраться до этой сцены.
— Я ничего не сделал. Забинтовал вашу голову. Позволил вам немного поплакать на моем плече. — В его слабой насмешке не было ничего обидного. — Почему вам это неудобно?
«Потому, что я не могу вспомнить, когда я плакала в последний раз, — подумала она, — или когда позволила мужчине хватать себя, как это сделали вы». Но вслух произнесла:
— Я вас едва знаю. И я обычно непривязчивая.
— Обычно? Да разве обычно кто-нибудь испытывает такой шок, какой был у вас сегодня? А, может быть, я сам привязываюсь? Вы об этом подумали? Скажу откровенно. Все началось с этого бедного малыша. Стивен привлек меня сильнее всех других, кого мне доводилось оперировать. Не могу сказать почему. В нем есть что-то… В общем, его страдания выбили меня из колеи. — Он нетерпеливо покачал головой. — А тут появляетесь вы перед моей машиной и срываете мой план — добраться домой и напиться до чертиков. Впрочем, я должен благодарить вас, что он не осуществился.
Это было похоже на признание, и Рейн немного сконфузилась, а затем пристально посмотрела на него аметистово-серыми глазами.
— Вы, доктора, тоже люди, — тихо проговорила она. Прикусив губу, она склонилась над чашкой, водя пальцем по ободку. Потом добавила. — Извините. Извините меня за все.
— Я вас слышу, леди. — Его слабая улыбка была очень привлекательна. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— Я думаю, мне пора идти.
Проглотив слюну, Рейн закачалась на табуретке, а он в это время встал. Она следила за тем, как он пересек комнату, собираясь взять куртку, и не сразу нашла что сказать.
— Я хочу завтра
Он помедлил, засунув одну руку в рукав, и она встретилась с его настороженным взглядом.
— Я этого ожидал.
«По вам не нравится эта идея?» — Рейн уже научилась отличать, когда он бывал искренним.
— Зачем торопиться?
Она вся сжалась, и в уголках рта он прочел готовность к сопротивлению.
— Я смогу это выдержать, — сказала она. — Несмотря на то, что было сегодня вечером, я редко теряю контроль над собой. Стивену мой приход никак не повредит.
Кайл пожал плечами, застегнул куртку, нетерпеливо теребя воротник. Его глаза продолжали изучать ее.
— Рейн, только совсем бессердечный человек может войти в комнату к мальчику в вашем состоянии. Вам не вынести этот эмоциональный накал. Черт возьми, даже я бы — будь на вашем месте — не смог, — сказал он жестко, — а я вижу покалеченных детей каждый день.
— Я понимаю, что это будет нелегко…
— Тогда не настаивайте на этом. Я могу рассказывать вам о его состоянии. Нет необходимости вовлекать вас в это.
— Я уже вовлечена! — Она с трудом проглотила гнев и смягчилась. — Пожалуйста… Кайл.
Она выдержала его мрачный взгляд, но не сумела проникнуть в его мысли.
— Мы поговорим об этом завтра, — предложил он, нахмурясь. — Приходите ко мне в контору около 3-х часов. Я в административном крыле у лечащих врачей, первая дверь.
Поняв, что это был лучший компромисс с его стороны, Рейн кивнула в знак согласия. Она смотрела, как он полез в карман за бумагой и ручкой, быстро написал что-то, положил листок на кофейный столик.
— Мой номер телефона, — сказал он. — Если вы почувствуете тошноту или зрение будет нечетким, если не сможете контролировать головную боль или если вас надо будет подвезти куда-нибудь утром, звоните мне. Сделаете это?
— Спасибо. — Она посмотрела издали на оставленный листок, на котором черные цифры хорошо были видны с ее места, и поняла, что не позвонит.
— За все, — тихо добавила она, когда он пошел к двери.
Она долго сидела после его ухода, забыв встать и запереть дверь. Чай, приготовленный им, стал чуть теплым. Пожав плечами, она убрала блюдце и чашку со стойки, выключила лишнее освещение, собираясь готовить постель. Проходя мимо стеклянного столика, она задержалась, невольно заглядевшись на квадратный листок из блокнота. Номер был ясно виден, хотя врачей и упрекают в нечитабельном почерке. Поддавшись невольному импульсу, она убрала его записку со столика, не желая, чтобы она завтра попалась ей на глаза.
2
Рейн проснулась от звонка и в полусне сбросила телефонную трубку с рычага, лишь потом сообразив, что это звонил будильник, а не телефон. Она потянулась к столику, чтобы нажать на кнопку будильника и вернуть на место телефонную трубку. Положив ее на рычаг, Рейн упала на подушки, и глаза прикрыла рукой, потому что с вечера забыла задернуть занавески и лучи восходящего солнца теперь падали на ее лицо, отчего, как ей казалось, могла возобновиться вчерашняя головная боль. В эту ночь она совсем не видела снов и даже не была уверена, спала ли она вообще или это было какое-то забытье.