Целуй меня

Ловелл Л. П.

— Что я тебе говорила насчет черного? — спрашивает Уна.

— Да, на нем не видно крови, но я выгляжу в нем как варвар.

Губы Уны изгибаются в улыбке.

— Естественно. Не будь дьявол похож на ангела, он не стал бы столь удачливым искусителем невинных душ, правда?

— Хм, — я наклоняюсь, касаюсь губами ее шеи и прикусываю мочку уха. — Ты далеко не невинная душа, Morte.

— Ну, и ты далеко не ангел.

Я ухмыляюсь.

— Иди, потанцуй со мной вокруг огня, маленькая бабочка.

— Мне казалось, что я — отвратительная гусеница.

— Ничего подобного, — я целую ее, и Уна обнимает меня за шею. — Любовь

моя, ты бабочка со стальными крыльями.

Уна целует меня в ответ. На уровне подсознания я уже уверен: надвигается буря. Если в течение нескольких часов Рафаэль не найдет Анну, мне придется рассказать Уне об исчезновении сестры, и тогда… держите ее семеро.

Глава 21

Уна

Я лежу в постели и обнимаю Джорджа, когда телефон на прикроватной тумбочке начинает вибрировать. Взглянув на экран, я понимаю — номер российский. Наверное, Саша. Отвечаю на звонок и слышу:

— Голубка.

При звуке этого голоса у меня все сжимается внутри. Я резко выпрямляюсь, глаза непроизвольно обшаривают каждый сантиметр комнаты. Все инстинкты приходят в состояние боевой готовности: раз Николай нашел номер моего телефона, предназначенный для однократного сеанса связи, то, конечно, доберется и до меня.

— Николай, — выдыхаю я.

Сделав глубокий вдох, он почти радостно спрашивает:

— Ты получила подарок и открытку от меня?

— Да.

Николай ничего не делает просто так. Поэтому придется подыгрывать ему, пока он сам не скажет, чего хочет на самом деле.

— Я ведь просил тебя вернуться домой, голубка.

Встав с кровати, я выглядываю в окно, но… не сможет же Николай взобраться по стене небоскреба.

— Ты причиняешь мне боль. Но это неважно. Я говорил, что верну тебя, хотя ради этого мне пришлось зайти довольно далеко…

Поняв смысл его слов, я напрягаюсь всем телом.

— Насколько далеко?

Тишина.

— Насколько далеко? — повторяю я вопрос, повышая голос. Обернувшись, вижу стоящего в дверях Неро, его темные глаза блестят, как два оникса, в тусклом свете проникающих в комнату городских огней.

— Уна… — в трубке раздается тихий голос. Ноги становятся ватными, и я, закрыв глаза, прислоняюсь спиной к панорамному окну.

— Анна … — шепчу я, медленно сползая на пол. — С тобой все в порядке? — чувствую, как Неро подходит ближе, но не поднимаю взгляда от темнеющего на полу коврика.

— Вроде да. Что происходит?

— Просто сохраняй спокойствие. Делай то, что тебе говорят. Я скоро заберу тебя.

Раздается какой-то шорох, и я снова слышу голос Николая:

— Моя голубка, она так похожа на тебя. Только ты, Уна, всегда была очень сильной. Ты — настоящий воин. Превзойти тебя сможет только твой ребенок.

К горлу подступает тошнота, когда я слышу его слова, он говорит как мальчишка в ожидании получения новой игрушки.

— А вот Анна… Анна не так сильна, как ты, голубка. Боец из нее не получится, — Николай замолкает, его слова повисают в воздухе.

— Клянусь, если ты хоть пальцем ее тронешь, я вырву твое сердце! — рычу я, теряя контроль из-за закипающего гнева.

— Я ведь учил тебя быть выше этого, — цокает он языком. — Ты слишком долго отсутствовала, и это испортило тебя. Я думал, что достаточно прочно вбил в твою голову: любовь — это слабость. Твоя сестра, итальянец, ребенок… они лишают тебя силы, Уна. Ты стала слабой, — Николай словно выплевывает эти слова, и голос его наполнен

гневом. После небольшой паузы он продолжает: — Но ничего. Все в порядке. Я смогу тебя исцелить. Не волнуйся, голубка. Я снова сделаю тебя совершенной. А твой ребенок станет еще сильнее, чем ты.

Я зажмуриваюсь и прижимаю кулак ко лбу.

— Возвращайся домой, и я освобожу Анну. У тебя есть сорок восемь часов, а потом я убью ее. Тик-так, время пошло, — звонок завершается, и я швыряю телефон через всю комнату. Он ударяется о стену, оставляя вмятину в гипсокартоне.

Я прижимаю ладони к глазам, чтобы не заплакать, но это бесполезно. Мне чертовски страшно. Я боюсь за Анну. Боюсь за своего ребенка. Боюсь за себя, так как точно знаю, что ожидает меня по возвращении туда. Он «перезагрузит» меня. Месяцы электрошоковой терапии, дрессуры, пыток водой оставят в рабочем состоянии только условные рефлексы. Есть только один способ пережить это — стать бесчувственной. Это и станет моей проверкой. Сохранив даже остатки чего-то человеческого, оттуда не выбраться. Человеческий разум не в состоянии такого вынести. Именно этим и пользуется Николай. Ему не нужны люди. Ему нужны солдаты — бесчувственные машины для убийства.

Я чувствую прикосновение пальцев к своему подбородку и, убрав руки от лица, встречаюсь с жестким взглядом Неро. Вспомню ли я его? Когда Николай сотрет все мои чувства без остатка, вспомню ли я то, что между нами было? Буду ли я вообще знать, что любила его, или он покажется мне просто давней слабостью, не более чем тенью воспоминаний? А мой ребенок… Буду ли я любить его? Думаю, что против методов Николая не выстоит даже мать-природа.

Неро вытирает текущие по щекам слезы.

— Ты никуда не поедешь, — в его рокочущем голосе слышится недовольство.

— У него Анна.

Он кивает.

— Я знаю.

— Что?! — я вскакиваю на ноги и, качая головой, отстраняюсь от него. — Почему ты мне не сказал?

— Потому что не знал наверняка, у него она или нет.

— Черт! — я провожу обеими руками по волосам. — Как это могло произойти, Неро? Ты же говорил, что она в полной безопасности! — не могу избавиться от ощущения, что меня предали, ведь я чертовски сильно доверяла ему. Я, как наивная дурочка, поверила Неро на слово, поверила в безграничность его власти. И недооценила возможности Николая. Несмотря на все то, что я о нем знаю, мне следовало предугадать его действия. Я позволила тоске и надежде затуманить разум, и теперь мне это дорого обойдется. Нельзя допустить, чтобы за мои проступки расплачивалась Анна. Ему нужна не она, а я. Она всего лишь приманка — беззащитное существо в водовороте одержимости Николая. — Он убьет ее, — шепчу я, представляя все те ужасы, которым Николай подвергнет Анну, и все потому, что я осмелилась не подчиниться ему. — Я должна поехать к нему.

— Нет, — голос Неро звучит обманчиво спокойно.

Я поворачиваюсь к нему лицом, но он опережает меня и, застав врасплох, обнимает со спины. Одной рукой он обнимает меня поверх груди, фиксируя руки, а другой — за талию.

— Не сопротивляйся, — сердито шепчет он мне на ухо. Удары сердца эхом отдаются в ушах, дыхание сбивается. Я пытаюсь вырваться, но у Неро стальная хватка.

— Неро …

— Я не позволю тебе этого, Morte, — его дыхание касается моей шеи, но хватка не ослабевает. — Ты не имеешь права голоса, когда речь идет о безопасности нашего ребенка.