Целуй меня
Шрифт:
— Я люблю тебя, — говорю я.
— Уна…
Я выключаю телефон. В горле стоит ком. Эмоции грозят выплеснуться наружу, но я сдерживаю их. Я загоняю их в самый дальний уголок своего разбитого сердца и воздвигаю вокруг него непробиваемую стену. За этой стеной будет жить Неро, до тех пор, пока я либо не увижу его снова, либо сама не умру. Он будет спрятан за непроницаемой стеной, потому что Уна — та, которую хочет видеть у себя Николай, его любимая голубка — не может любить.
Спустя несколько часов я сворачиваю на пустынную грунтовую дорогу. Она едва заметна под снегом, но я найду ее даже с закрытыми глазами, как перелетная птица, возвращающаяся на свое прежнее
Колея теряется в ночной темноте. Пелена снега отражается в свете фар, пока я еду вдоль лесополосы. Наконец, вдалеке показывается ярко освещенная площадка. Чем ближе я подъезжаю, тем ярче становится этот одинокий источник света. Я останавливаю машину прямо перед двухметровыми воротами из металлической сетки. Угрожающие петли колючей проволоки отбрасывают тени на снег.
Заглушив мотор, я упираюсь лбом в руль и закрываю глаза. Вот и настал последний момент. Конец всему.
Раздается громкий щелчок, ворота вздрагивают и отъезжают в сторону. Я открываю глаза и в пелене зловещей метели вижу два силуэта. Онемевшими от холода пальцами нахожу дверную ручку, открываю машину и выхожу, и меня тут же до костей пронизывает ледяной ветер. Я подхожу вплотную к двум стоящим передо мной мужчинам. Я не покажу им страха, потому что страх дает власть.
— Я здесь, чтобы встретиться с Николаем, — произношу я на своем родном языке, перекрикивая завывание ветра.
На меня нацелен автомат. Парень, стоящий справа, движением головы указывает мне направление. Я иду к маленькой бетонной постройке, практически засыпанной снегом. Куполообразная крыша простого обывателя наведет на мысль о том, что это не более чем старый авиационный ангар. На самом же деле это глубокое бомбоубежище, непроходимый лабиринт туннелей, построенный для укрытия во время ядерной атаки. Николай абсолютный псих и параноик.
Мои сопровождающие останавливаются у двери в транспортный отсек. Один из них обыскивает меня, забирает найденный за поясом джинсов пистолет сорокового калибра, после чего толкает меня вперед. Дверь передо мной открывается. Дуло автомата упирается мне в спину, и я делаю шаг вперед. Первая часть бункера — гараж, и в самом его центре среди внедорожников и снегоходов стоит Николай: его руки скрещены на груди, поверх дорогого костюма шерстяное пальто. Он выглядит абсолютно безупречно. И ровно настолько же неуместно в этом ледяном аду. Ирония в том, что он, по сути, находится на своем месте. Бесчувственный дьявол — правитель царства пыток и подчинения.
— Голубка, — выдыхает он, и его лицо расплывается в широкой улыбке.
Несмотря на то, что каждая мышца моего тела напряжена и готова к бою, я не подаю вида. Я полностью осознаю, перед какой угрозой стою сейчас, и ловлю себя на странном чувстве: несмотря на отсутствие в течение нескольких лет, я всегда видела в Николае отца. Человека, который помог мне и сделал сильнее. Я знала, что он порочен, и пороки его отвратительно жестоки, но мирилась с этим. И была предана ему. До нынешнего момента. Пока он не захотел завладеть моим ребенком. Потому что неожиданно поняла: все, что он делал, все его методы и мотивы не имеют оправдания. Со всей ясностью мне это открылось только сейчас, когда он решил забрать у меня моего ребенка. Теперь я вижу, что он больное, извращенное существо и всегда был таким.
Он подходит ближе и протягивает руку к моему животу. Я уворачиваюсь и хрипло спрашиваю:
— Где Анна?
— Она в безопасности.
— Ты сейчас же отпустишь ее.
Николай смеется.
— Моя милая голубка, — и, обхватив рукой за подбородок, вынуждает смотреть в его улыбающееся лицо. — Здесь ты ничто, — он сдавливает мою нижнюю челюсть с такой силой, что боль пронзает все лицо. — Ты — всего лишь то, чем я тебя сделал. Ты. Меня. Разочаровала.
— Отпусти ее, — я вырываюсь из его хватки, резко опускаюсь на корточки и сбиваю с ног парня с автоматом. С глухим стуком он падает на пол, а я, схватив его оружие, вскакиваю и целюсь в Николая.
Он улыбается.
— Ох, вот видишь … — и, засунув руки в карманы, делает несколько шагов вправо. — Ты всегда была лучшей, Уна. Ты превосходила всех, — его ледяные глаза встречаются с моими. — Я так гордился тобой.
По какому-то беззвучному сигналу из темных углов гаража начинают появляться люди: не меньше двадцати человек, и все вооружены. По тому, как они передвигаются, я могу точно определить, что это бойцы «Элиты». Вряд ли они подготовлены лучше меня, но с двадцатью мне не справиться.
Николай улыбается.
— Ты все еще хочешь убить меня, голубка?
— Отпусти Анну.
— Я бы так и сделал. Но ты продолжаешь позорить меня на каждом углу, наносишь мне оскорбления. Так что слишком много чести. Твоя сестра останется здесь. Возможно, она будет для тебя неким стимулом.
У меня было предчувствие, что Николай так и поступит, и это бесконечно усложняет мою задачу.
Два человека встают по обе стороны от меня. Один приставляет пистолет к моей голове, другой — к животу. Похоже, Николай, как всегда, делает из них бесчувственные машины. Лишенная выбора, я бросаю оружие и поднимаю руки вверх. Меня ведут по коридорам, по которым я могу до сих пор пройти с закрытыми глазами. Тело сотрясает дрожь, кажется, бетонные стены этой подземной крепости, как стенки холодильника, источают ледяной холод.
Меня запирают в той же камере, в которой я жила, когда впервые попала сюда. Помню, как Николай спас меня из лап насильников только ради того, чтобы привезти сюда и запереть. Я пробыла здесь несколько недель. Охранники со мной не разговаривали. Меня лишали сна и еды. Избивали. А через несколько недель снова «появился спаситель» и сказал, что просто вынужден был оставить меня здесь. Мне было тринадцать. Я потеряла родителей, меня разлучили с сестрой, чуть не изнасиловали… Маленькой девочке он казался рыцарем-защитником, которого у нее никогда не было. И как я должна была поступить в обмен на его доброту, внимание и восхищение? Должна была стать сильной. Должна была убивать. И пока делала это, я верила, что у меня есть его любовь. Думаю, мне это было необходимо, потому что, хотя Николай и выбивал из меня (в буквальном смысле этого слова) способность чувствовать, хотя он и заставил меня выстрелить в Алекса… разве не любовь наш единственный стимул в этом мире? Мы все-таки люди, поэтому стремимся к ней, нуждаемся в ней и готовы ради нее на все. Это наша главная и неизбежная слабость.
Я продала за любовь свою душу. За любовь к человеку, который использует преданность преклоняющихся перед ним детей, чтобы создавать из них свою армию.
Глава 22
Неро
Как только Уна завершает разговор, меня охватывает ослепляющая ярость. Я пытаюсь перезвонить ей, но номер уже недоступен. Как она могла пойти на это? Издав звериный рык, я швыряю телефон через всю комнату. Угрюмый Джио молча стоит у двери, скрестив на груди руки. Упираясь локтями в колени и подавшись вперед, на диване сидит Джексон. Его я вызвал потому, что в данный момент мне не нужны никчемные дерьмовые советы Джио. Я жажду крови. Я хочу войны, и Джексон организует мне ее.