Цена Империи
Шрифт:
— Честный человек слишком хорош для тебя, сучка? Ну так иди к дерьму! Дерьмо к дерьму!
Он хохотнул и вместе с помощником заковылял по коридору прочь.
Оба оборванца тут же встали и двинулись к женщине.
Анастасия прижала руку к груди, ощутила ладонью крестик, не золотой — медный и потому не отнятый тюремщиками.
«Иисус Христос, Отец Небесный, сохрани меня», — прошептала она умоляюще. И совсем другим голосом, громко, предупредила:
— Не подходить! Глаза выцарапаю!
Оборванцы остановились. Один — повыше, тощий, весь заросший черным
— Дура! — сказал черный. — Не артачься. Хорошо будет. Глянь, какой у меня приапище! — и задрал тунику. Набедренной повязки на оборванце не было. И воняло от него, как от старого козла.
— Оторву вместе с тестикулами! — посулила Анастасия.
— Ох напугала! — фыркнул черный. В его голосе слышался слабый сирийский акцент. Этим можно было воспользоваться.
«Прости меня, Господи», — мысленно покаялась Анастасия.
— Посмейте дотронуться до меня — и проклятие Кибелы-матери [41] и атаргаты всемогущей обрушится на вас [42] ! — воскликнула она.
Черный остановился. Его приятель — тоже.
— Так нельзя, женщина! — не слишком уверенно проговорил желтобородый. — Давай по-хорошему, не то хуже будет. Кибела совсем не против, чтобы побаловаться…
— Рискни! — Анастасия выставила перед собой руки с согнутыми пальцами. — Глаза выцарапаю!
41
Кибела «Великая мать богов» — фригийская богиня, весьма «суровая».
42
Атаргата — сирийская богиня. В Риме ее так и называли: Деа Сириа. В описываемое время была в Римской империи довольно популярна, как, впрочем, и многие другие «восточные» боги и богини.
Она видела, что желтобородый трусит. Будь он один… но с двумя мужчинами ей не справиться.
Черный, впрочем, тоже колебался. Похоть боролась в нем с мистическим страхом. Он чуял, что перед ним — не простая женщина.
— Ладно, — сказал он. — Силой брать тебя не станем.
— Да ты что, Шишка! — возмутился желтобородый.
— Заткнись! — Черный ухватил приятеля за руку, уволок в угол и что-то зашептал ему в ухо.
Анастасия медленно опустилась на пол. Но по-прежнему оставалась начеку.
Прошел час, еще один. Стемнело. Шишка встал. Помочился в желоб у стены, поглядел на Анастасию:
— Не передумала?
Она промолчала, и Шишка вернулся в угол.
Снаружи сменился караул: по коридору, с факелами, протопала стража.
Оборванцы невнятно шептались в темноте. Анастасия сидела, опираясь спиной на решетку. Здесь было не так темно, как в самой камере: в конце коридора была открыта дверь в караулку. Оттуда падал свет и доносились голоса двух тюремщиков.
Прошло еще два часа. Снова сменился караул…
Анастасия даже не заметила, как задремала.
…Очнулась
— Во, глянь! — желтобородый нашарил ее крестик.
— Так ты — христианка! — обрадовался он. — Глянь, Шишка! Она ж христианка! А проклятием Кибелы пугала, дурила нас!
— А? — Шишка, сдиравший с женщины набедренную повязку, отвлекся, Анастасия дернула головой и изо всех сил вцепилась зубами в корявый палец.
Шишка взвыл, отдернул руку. Анастасия пронзительно закричала.
По коридору зацокали подкованные сандалии стражника. Свет факела упал на насильников и распластанную на полу женщину.
— А ну кыш! — гаркнул зычный голос.
Желтобородый отпрыгнул, а вот Шишка замешкался, и стражник не долго думая сунул горящий факел прямо ему в бороду.
Затрещали горящие волосы, Шишка заорал и откатился от решетки.
Факел приблизился к Анастасии, освещая ее. Сквозь пламя она разглядела тюремщика, вернее, не тюремщика — солдата. Легионера, судя по форме. Обычное дело: легионеры довольно часто несли службу в городах. Но для Анастасии это был еще один шанс.
— Помоги мне, воин, — негромко попросила она. — Мой муж отблагодарит тебя.
Факел отодвинулся.
— А кто твой муж? — спросил легионер.
— Кентурион-гастат в Одиннадцатом Клавдиевом. Зовут Алексием, — сказала Анастасия, поднимаясь с пола.
— А не врешь? — усомнился легионер. — Я сам служил в Первом Фракийском, но мы с одиннадцатым два года в одном лагере стояли. И что-то не припоминаю кентуриона с таким именем.
— Он недавно стал кентурионом. Он — варвар.
— Ну допустим. — Сомнения в голосе легионера не убавилось. — кентурион-гастат, говоришь? Какой когорты?
— Второй.
— М-м-м… может быть. Слыхал, она понесла большие потери в прошлом году. Но как ты тут оказалась, если у тебя муж — кентурион?
— А я — из Боспора, эллинка. — Анастасия попыталась соединить разорванные Шишкой края туники. — Меня здесь не знают. И его — тоже. Я сняла комнату в гостинице и пошла в термы. По дороге меня схватили, отняли у меня деньги и бросили сюда.
К легионеру подошел второй стражник, в обычной форме.
— Врет! — заявил он. — Ее по личному приказу эдила взяли. Враки про мужа-кентуриона я уже слыхал.
Легионер еще раз посмотрел на Анастасию: видно было, что она ему нравится.
— А что — правда? — спросил он у своего напарника.
— А правда то, что она нашему старшему чуть тестикулы не оторвала! — засмеялся тюремщик. — Вот он ее к этим и сунул. Для науки.
— Мой муж — кентурион! — твердо произнесла Анастасия, хотя сердце ее сжималось от страха.
— Ну не знаю… — проворчал легионер. — Пусть эдил с тобой разбирается. Но ты пока не бойся. Они, — жест в сторону забившихся в угол оборванцев, — тебя больше не тронут. Или я их лично оскоплю. Вот этим самым! — Он похлопал по рукояти гладия. — Слышали меня? — Он повысил голос.