Цена изменения
Шрифт:
— Любая адекватная изменяющая будет держаться подальше от того закоулка Грани, где кто-то есть!
— Я говорила, что адекватная? И что изменяющая?
— Гррр!
Волколак прыгнул настолько быстро, что Аори не успела не то, что понять, а даже увидеть. Вот он стоит, сутулится, смотрит на нее исподлобья, а в следующее мгновение уже держит за плечи обеими лапами и едва не тычет в лицо оскаленной пастью.
Сколько раз ей советовали с ним не связываться?
— Заткнись и делай, что я тебе скажу! Ты просто не понимаешь, ни на одну каплю не
Веррейн встряхнул девчонку, пытаясь добиться хоть взгляда. Но Аори даже не подняла головы, и это взбесило его еще больше.
— Да, повезло. Никогда не думала, что так повезет.
— Обеспечить стандартную программу? — прошипел Веррейн и разжал лапы. Девчонка пошатнулась, но не упала.
— Да не нужно мне от тебя ничего!
— А чего приперлась?
Аори промолчала. Не рассказывать же, как сжалось сердце, когда она увидела сгорбленную черную фигуру на краю обрыва. На самой кромке, так, словно Веррейн собрался кулем свалиться на ровную стеклянную гладь реки, то ли закованной в лед, то ли смертельно спокойной, неподвижной, как светящееся небо.
Она почувствовала его. Одиночество, страх, ярость на грани безумия. И то, как теперь изменился взгляд волколака, подсказало, что и он умеет чувствовать.
— Я уже привыкла, — Аори подняла глаза и улыбнулась, грустно и несмело. — Привыкла, что я не одна. Что есть, кому помочь и спасти. И все еще не понимаю, зачем я тебе.
— Э-хм, — глаза волколака забегали, — я же говорил?
— Если я что-то и поняла за последнее время, то лишь то, что ничего не происходит просто так. Или я должна стать чем-то конкретным, или что-то должна сделать для тебя. Веррейн, знаешь… Ты можешь просто сказать. Я сделаю.
— Удивлен, — он озадаченно поморгал и медленно, беззвучно переставляя лапы, двинулся вокруг Аори. Она проследила за волколаком взглядом без особого беспокойства и не обернулась, когда он оказался за спиной. — Что с тобой?
— Какая разница?
Показалось — или сбоку в кустах что-то мелькнуло? Веррейн, кажется, ничего не заметил.
— А хочешь, — он положил тяжелую морду ей на плечо, — я немножко, чуточку, поправлю твою память? Не сотру, но сделаю прошлым, прошедшим?
— Забавно, — она подняла руку и осторожно почесала мохнатый подбородок, прижавшийся к ее щеке. — Глава не спрашивал в свое время.
Веррейн довольно зажмурился, всего на секунду.
— И это сделало тебя несчастной?
— Да.
— Ты бы отказалась?
— Да.
— А сейчас? — он потерся щекой об ухо Аори.
— Нет, — прошептала она.
Демон оскалился и рассыпался роем мелких черных мух. Все они ринулись в Аори, и она вскрикнула от пронзительной боли — невидимый портной воткнул в нее миллион игл, прошил тело крепкими нитями. Но тьма, пройдя насквозь, вырвалась спереди и снова превратилась в ехидно скалящегося волколака.
И что-то прихватила с собой.
— Что это? Что ты сделал?
— Только то, что обещал, оленяшка. Изменяю, как могу.
— Почему ты стал демоном после смерти?
— После смерти мы все супчиком становимся. Те, кому не о чем жалеть, растворяются и снова рождаются. А такие, как я, страдают дольше. Если повезет, если хватит сил, мы обретаем тела. Изменяющие всегда в телах, с телами, мы не можем развеяться и живем тут, пока не сходим с ума. Окончательно!
Он расхохотался, повизгивая на высоких нотах.
— А те, кого ты убил?
— Злой супчик! Все туточки, все рядом, кое-кто по несколько заходов! Или ты думаешь, меня самого не убивали ни разу?
— И долго ты оживал? — Аори буравила волколака пронзительным взглядом.
Веррейн разом захлопнул пасть и отвел взгляд.
— Мне… помогали, — нехотя выдавил он.
— Наверное, теперь тут много Теней, — горько заметила Аори.
— Этих, серых? Мало.
— Почему?
— Та демоны их знают.
— А ты, прости, кто?!
— Ладно, уела, — фыркнул волколак. — Они умерли, выполняя долг. Они не видели ничего неправильного в этом.
Снова короткое движение на самом краю зрения. Что-то небольшое, может, мелкий демон, с кошку размером.
Нет, не может быть.
— Веррейн, любая изменяющая попадает на Грань после смерти? Без разницы, как она умерла?
Шерсть на всем волколаке вздыбилась волной, он задрожал, крупно, как от озноба.
— Каждая душа должна, каждая! — Он заскулил, будто пытался всхлипнуть и не мог, лишенный человеческого обличья. — Но Калли здесь нет. Я искал в каждом уголке, в каждой щели. Я бы землю рыл, если б знал, что она там. Я не могу ее найти, Аори, столько лет. Ее не стало.
— Что случилось? Ее наказали, как тебя?
— Зачем ты спрашиваешь? Я уже один раз сошел с ума, был на грани, с такой маленькой буквы грани… Так стали говорить из-за меня, после меня. Быть на грани, не тут, не там, запутаться и не принять решения. Видеть демонов и убивать людей… На Астраль напала дикая стая, я сидел в башне третий день, не хотел видеть Калли, не хотел извиняться, не хотел ползать у ее ног. А любовь — это не брать. Это давать, отчаянно, не зная, что же отдать еще! Аори, я бежал, я мчался, я просил всех богов — хоть бы не наш дом. И я словил только ее тень. Калли сожрали у меня на глазах, и ее душа исчезла, выскользнула из пальцев.
Волны дрожи все учащались, глаза волколака разгорелись алым.
Мы слишком слабы, поняла Аори. В нас нет того, что есть в Лейте, в Реодоре и Лане, в тысячах других людей. Мы не умеем пропускать удары судьбы и не умеем бить ее первыми. Мы встаем на пути всего, что встречаем, мы ломаемся и уходим в безумие, лишь бы больше не думать, лишь бы не чувствовать ошеломляющую боль там, где другие просто пожимают плечами.
Мы бежим от всего, от чего можем бежать, зная, что любая волна накроет нас и поглотит.