Цена на материнство
Шрифт:
— Сколько? — сухо спросил он.
— Чего сколько? — не понял я.
— Сколько ты хочешь, чтобы даже имя ее забыть?
Мне было сложно подавить ту злость, которая нахлынула от осознания, что именно он мне предлагает. Отступные. Отступные, чтобы забыть моего Эльфа?
Я сумел сдержаться, молча развернулся и ушел. Подошел к Алине, еще раз поздравил, сунул идиотского плюшевого медведя, извинился и ушел, сославшись на плохое самочувствие. Не стал рассказывать.
— Тоже нелегко, — в тон мне ответила девушка, вырывая из воспоминаний. — В тот момент я поняла, что это очень тяжело, когда никто не верит.
Она зевнула, прикрываясь рукой.
— Давай спать? — спросил я. — Вставать рано.
Алина бросила на меня удивленный взгляд, будто бы я предложил что-то неприличное.
— Спать?
— Ага, — кивнул и улыбнулся, — спокойной ночи?
— Спокойной, — тихо ответила она. Взяла стакан с недопитым молоком и направилась в свою комнату.
Даже в этой потрепанной свободной пижаме она походила на волшебное существо.
Самый настоящий Эльф.
Глава 17
Алина Лебедева
Заснула поздно, проснулась рано — в последнии дни мой организм придерживался именно этого графика. Более того, я чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Что еще страннее — спокойной. Прошла нервозность, меня перестало колебать из одного состояния в другое.
Приняв душ, завернувшись в халат до пят и замотав голову в полотенце, я вышла на кухню. Верещагин, судя по всему, еще спал, в комнате никого не было.
Почти неслышно жужжал холодильник, мигала духовка, отсчитывая минуты.
Глубоко вдохнув, почувствовала аромат мужского парфюма. Уже ставшего привычным.
Нестерпимо захотелось занять хоть чем-то руки. К маме можно будет заглянуть только через час, а делать-то толком нечего. Может, найти себе какое-то занятие?
Если в ближайшие девять месяцев, а то и год, мне предстоит провести в четырех стенах, то я точно свихнусь в собственных мыслях.
Но это на потом, сперва завтрак.
— Доброе утро, — услышала за спиной и дернулась. Да что же он всегда так неожиданно и бесшумно подходит?!
— Доброе, — нервно ответила я, ощущая себя так, словно меня поймали за неприличным занятием.
Обернулась. Игорь уже оделся: темно-синий костюм, светлая рубашка, чуть влажные, но уже расчесанные волосы — весь его вид говорил о том, что он деловой человек.
Перед глазами промелькнул образ десятилетней давности, где Верещагин еще был мальчишкой в старых потертых джинсах и растянутой футболке с героями какой-то компьютерной игры. И смотрел он всегда с легкой насмешкой, словно уже заранее придумал с десяток обидных шуток, которыми можно ответить на любой выпад собеседника. Сейчас не так. Сейчас его взгляд тяжелый, изучающий, оценивающий.
Интересно, сразу ли произошли все эти метаморфозы? Или приобретались с годами?
С головы медленно, словно в замедленной съемке сползло полотенце, влажные волосы упали на плечи. Запахло жареным. В прямом смысле.
— Кажется, у тебя что-то подгорает, — Верещагин кивнул на плиту, и я опомнилась.
Тут же завозила по сковородке лопаткой.
— Я решила оладушки нажарить, — поспешно заговорила, — проснулась просто рано. Ты же позавтракаешь?
— Обычно я не завтракаю, — мне показалось, или в его тоне промелькнули теплые нежные нотки? — Но сегодня сделаю исключение.
Он сел за барную стойку и выжидающе уставился на меня. Только через секунд десять до меня дошло, что он ждет, пока я поставлю перед ним тарелку с едой. Вся эта ситуация казалась настолько непривычной, что щеки налились румянцем.
Через полтора часа я уже была в больнице.
— Ой, Алина Павловна! — девушка-сиделка с улыбкой поприветствовала меня, стоило мне переступить порог маминой палаты. — Здравствуйте! Как здорово, что вы к нам зашли.
Мамочка лежала в кровати, дремала. Выглядела настолько свежей и ухоженной, словно не в больнице лежала, а прикорнула на диване перед телевизором. Совсем как раньше.
Подошла к ней и осторожно поцеловала в макушку — все же я сильно по ней скучала. По ней прежней. Мне не хватало теплых вечерних бесед с ней за чашечкой чая, советов… Ох, как бы мне не помешал бы ее совет!
Через несколько часов, когда мы уже успели обсудить с сиделкой все вопросы, когда я рассказала маме, как поживаю — разумеется, все я рассказывать не стала; сообщила, что помог старый друг, — телефон дважды мигнул.
Ровно в одно и то же время пришло два сообщения:
“Алина, привет! Я бы очень хотел с тобой встретиться и кое-что обсудить.
Несколько дней буду в Москве. Сможешь сегодня в восемь?” — от Вити.
И:
“Ужин. 20.00. Саша заедет к четырем к нам домой, завезет небольшой подарок”, — от Игоря.
***
Ровно к четырем я добралась до квартиры.
“Ужин. 20.00. Саша заедет к четырем к нам домой, завезет небольшой подарок” — перечитала еще раз.
К нам домой. Домой. К нам.
Я не могла называть это место домом, но тут мне было спокойно. Дом — это, скорее, место, где собираются все любимые люди, где они не испытывают никакого дискомфорта, где улыбаются.
Дзззззинь.
— Я открою, — услышала тихий голос Марины Сергеевны. Домработницы Верещагина, худой неразговорчивой женщины в летах. На меня она отреагировала спокойно, будто бы даже не удивилась.
— Здра-а-авствуйте, Марина Сергеевна, — голос водителя Саши. — Это для Алины.
— Доброго вечера, я передам, — сухой ответ.
— Как вы тут поживаете? Как внуки? — Саша любил поболтать. Я даже прислушалась, стало интересно.
— В добром здравии, спасибо за проявленный интерес, — так же скованно ответила женщина.