Цена посвящения: Время Зверя

Маркеев Олег Георгиевич

Оставались два источника: Василий Васильевич Иванов и Лиза Данич.

Подумав, Максимов решил, что уволенному, но не получившему расчета начальнику безопасности холдинга он позвонит последним. В качестве последней надежды. У Иванова за годы службы должен был накопиться опыт розысков непоседливой падчерицы хозяина.

А Лизе Данич, девочке с сердцем убийцы, лучше звонить с мобильного, решил он. Светить домашний телефон в таких контактах — может выйти боком.

Максимов снял с пояса мобильный. Сверившись с визиткой владелицы фирмы, производящей что-то там

«спа», набрал номер.

— Да-а? — сразу же раздался в трубке чуть взвинченный от возбуждения голосок. На заднем фоне во всю грохотал «Раммштайн».

— Лиза?

— Ну, я, а дальше что?

— Добрый вечер. Это Максимов.

— М-м? Вау! Вот уж не ожидала! Как жизнь?

— Не жалуюсь. — «Сейчас меня убьют», — подумал Максимов, но все же перешел к делу:

— Лиза, я не могу связаться с Кариной. Огромная просьба, если увидишь ее, попроси срочно перезвонить мне или включить мобильный.

— Та-ак. — Голосок Лизы потух. — Это все?

— На сегодня — да.

— Что могу сказать… На сегодня у меня другие планы. И вряд ли мы пересечемся.

— И тем не менее, — мягко надавил Максимов.

— Ладно, но ничего не обещаю. И тем не менее спасибо за звонок, — напоследок ввернула Лиза.

Максимов посмотрел на замолчавшую трубку.

Внутри измочаленного усталостью тела что-то изменилось. Открылся какой-то сундучок с последним, чудом уцелевшим «НЗ». Острая щекотка обожгла переносье, и он увидел…

…В теплой прозрачной воде плавали мертвые, распаренные медузы.

Но «НЗ» хватило только на это. Картинка, едва появившись, стала быстро тускнеть и пропала, словно выключили проектор.

Красная Шапочка

Карина легла на спину и с головой ушла под воду.

Сквозь слой теплой воды лампочки на потолке показались мертвыми, распаренными медузами.

Карина вынырнула, стерла влагу с ресниц, пригладила мокрые волосы.

— Лизка, какой шампунь можно взять? — крикнула она в приоткрытую дверь, стараясь перекричать громко рычащий «Раммштайн».

В дверь просунулась голова Лизы Данич.

— Ой, бери любой. Вон «Виши» — классный.

— Угу.

Лиза вошла, держа руки за спиной.

— Мать, давай меняться, — с лисьей мордочкой предложила она.

Карина равнодушно пожала плечами.

— Смотри. — Лиза достала из-за спины две глянцевые бумажные сумочки на цветных шнурочках. Повесила на разные руки. — Отдаю блузку за твой синий комплектик.

— Она мне не идет. — Карина тряхнула мокрыми волосами.

— Глупая. У нее пуговки золотые. В масть к пряжкам на туфельках.

— Ты уже и туфли примеряла?

— Ну, не утерпела, убей меня теперь. Кто виноват, что ты по часу в ванне сидишь. Кариша! Ну, Кариша! — Лиза нетерпеливо топнула ножкой.

— Не знаю. Давай отдам тот белый. С розочкой.

— С розочкой не хочу. Я в этот влюбилась. — Лиза набрала в легкие воздух, как перед нырком в воду. — Ладно, отдаю в нагрузку шарфик диоровский. Он дороже сапог, между прочим, стоит.

— Такие же в метро продают. За сто

рублей. — Карина плеснула себе в лицо водой. — Ладно, не заводись. Меняемся.

— Ура! — подпрыгнула Лиза.

Пакетики звонко шлепнулись друг о друга. Потом тот, что перешел во владение Карины, отлетел в корзину для белья. Свой Лиза прижала к груди.

— Ой, радости — полные штаны. — Карина наморщила носик.

Лиза вытряхнула из пакетика синие кружевные комочки.

— А сейчас — стриптиз! — объявила она.

Распустила поясок и смахнула с плеч шелковый халатик. Быстро надела кружевные трусики и лифчик. Грациозно развернулась лицом к зеркалу. Замерла в позе модели из эротического календаря.

— Ну? — спросила она, оглянувшись через плечо.

— Грандиозно! — восхищенно вздохнула Карина. — Такую вещь на такую фигурку отдать не жалко.

— Не подлизывайся. Мы с тобой, как из одной пробирки. — Лиза сменила позу, закинув руку и запустив пальцы в волосы. — Но у меня волос побольше. Только и всего.

Она развернулась, положила руки на бедра, привстала на цыпочки и оглянулась на зеркало.

— Хочу на попку татушку, как у тебя.

— Как у меня не получится. Мне папа делал.

Лиза посмотрела на погрустневшую подругу. Присела на угол стиральной машины.

— Ты его очень любила?

— Больше, чем отчима.

— Кариш, давай без слез.

— А я и не плачу. — Карина провела пальцем под глазами. — Спасибо тебе, Лиз. Дома я бы повесилась. Все родня армянская с утра такой вой подняла, что самой волком завыть захотелось. Хорошо, что ты дома оказалась… Классно мы по магазинам прошвырнулись, да?

— Между прочим, знаешь, сколько денег ухнули? — Лиза округлила глаза. — Немерено!! Почти по полторы «штуки»! Я чеки пересчитала.

— И черт с ними! — отмахнулась Карина. — Не в деньгах счастье. А ты совсем немкой становишься. «Чеки пересчитала»!

— А я всегда все подсчитываю. Еще маленькой сдачу ныкала, научилась. Если мою мамашу не обсчитывать, фиг бы я карманные деньги видела.

Она наклонилась, из брошенного на пол халатика достала пачку «Мор» и зажигалку. Закурила, выпустив дым в потолок.

— Когда мама умерла, я неделю боялась войти в ванну, — начала она другим голосом. — Потом плюнула на все и решила жить. Первым делом прочесала все магазины. Накупала столько, что соседи, наверняка, стуканули в полицию. У немцев это по счету раз! Я решила не палиться, и придумала такую фишку. Наберу ворох шмоток — и часть возвращаю в магазин. Нужное оставлю, а барахло — верну. Нужное оставлю — барахло верну. Соседи подуспокоились. А я тогда демонстративно пошла к психоаналитику жаловаться. Они и успокоились. — Лиза коротко хихикнула. — Психу я такую лапшу навешала! Типа: мама умерла, а меня на покупки пробило. Псих за десять сеансов меня успокоил. Оказалось, у них манией покупательства полстраны страдает. Нахапают от жадности, а потом бзик проходит, они каются и тащат все обратно. Прикинь, стоят магазины, товаром под завязку забитые, а люди из них туда-сюда шмотки таскают. Никакого сбыта, фикция одна.