Цена предательства
Шрифт:
– А что – есть и такой?! – Михаил содрогнулся, опасаясь, что вдруг у сустаров есть и союзники, которые по каким-то причинам пока не спешили прийти к тем на помощь.
– Есть. Но в данном случае мы не хотим вызывать подмогу, о которой ты подумал. Ведь за услуги нужно будет расплачиваться.
Михаила сильно заинтересовало:
– Да-а?! И – чем же? И – как расплачиваться?!
– Тебя это не касается. Но знай: если (Мы такой возможности не допускаем, но – вдруг!) вы найдёте метод борьбы с нашим нынешним способом, и продолжите вашу бессистемную неконтролируемую экспансию, вас осадят уже чисто военными методами. Так, что вы и с материнской планеты не сможете никуда в космос сунуться.
Ух ты!..
Вот это новость! Или… Враг попросту блефует, пытаясь взять его «на пушку?!»
– Ха-ха-ха… – теперь лающий и ненатуральный смех прозвучал в мозгу Михаила, – «блефовать» и всячески «распушивать хвост» свойственно вам и самцам ваших птиц.
Нам свойственно излагать факты.
Так что до встречи. Сегодня ночью вы убедитесь: правду ли мы говорили или нет.
Михаил почуял, как воздух вокруг него померцал, поплыл, и чувство того, что он «внутри» собеседника исчезло.
Ф-фу, чёрт… Ну и ощущение!
Словами и не передашь!
Подробности разговора для лейтенанта, всех шести сержантов, и видеомагнитофона Михаил тщательно воссоздавал не менее пяти часов.
А ещё бы!.. Такого до сих пор не было! До этого сустары не вступали в такие контакты с «земляшками»! Обсуждали лишь условия временного перемирия после захвата очередной планеты… Да и то – по видеосвязи.
Сержант О,Грейди, командир второго отделения, за всё время рассказа Михаила не проронивший ни слова, и только нервно стискивавший кулаки, сказал:
– Плохо. Ситуация – однозначная. Раз сустары рассказали Михаилу всё это, они стопроцентно уверены в успехе.
Мне кажется, нужно объявить карантин для Эрины. А мы сами не должны улетать с планеты, пока не выясним: что тут против нас применяют. И учёные не придумают… Защиту.
– Не вносите ненужной паники, сержант. – тон лейтенанта оставался спокойным, как и всегда, – Карантин мы объявить успеем в любой момент. Однако. Только после того, как, и правда, станем объектом нападения. И убедимся, что все наши способы борьбы – неэффективны. Пока же дальше запугивания, то есть, «морального воздействия», дело не пошло.
Так что пока ограничимся передачей этой видеозаписи Командованию. Потому что не предупредить о такой угрозе – нарушение Устава.
– Господин лейтенант, – это влез уже командир третьего отделения, сержант Рассел Домрачев. Лицо убелённого сединами ветерана, работавшего третий контракт, ничего не выражало. Впрочем, как и всегда, – Лично я считаю, что капрал Лавицки – без обид, капрал, ничего личного! – просто стал объектом попытки банального запугивания. То есть – психического воздействия. Ну, вроде как при гипнозе. Это когда загипнотизированному говорят, что его ткнут сигаретой, а на самом деле – тыкают палочкой. А на руке всё равно – возникает ожог. Потому что подсознание верит сказанному. Убедительность и достоверность внушения – возможно, составная часть этого оружия.
– Хм. А знаете, сержант, в ваших словах что-то есть. Сустары – признанные специалисты в области новых технологий. Может, они и разработали как раз – новый способ гипноза. Более эффективный. И сейчас просто как бы… Программируют нас – чтоб мы сами себе вызывали кошмары. Хм-м… – лейтенант сжал тонкие и без того губы в ниточку, – Тогда мой план – сообщить Командованию – может оказаться… Как раз – заразой. Которую передатчики распространят и на тех, кто пока ни о чём не подозревает…
Долгую паузу никто нарушать не спешил. Наконец лейтенант пошкреб чуть пробивающуюся щетину на квадратном подбородке:
– Чёрт. Похоже, у нас проблема.
Внимание, господа. Предлагаю полную запись нашей сегодняшней беседы полностью отредактировать и приготовить к экстренной передаче. Скажем, чтобы таймер запустил её в эфир через… м-м… Пару дней.
Если за это время с нами ничего не случится, мы просто отменим её трансляцию.
А если… случится – то наши хотя бы будут предупреждены!
Сегодня явно рассерженный, и пытающийся уснуть О,Салливан много ворочался, мешая Михаилу, лежавшему на спине, сосредоточиться на своих мыслях и ощущениях.
А ничего необычного с ним, вроде, не происходило. Всё – как всегда. Ужин, чистка зубов, укладывание.
О,Салливан вначале пытался расспросить, чего такого особенного случилось с Михаилом, что он проторчал вместе с остальным начальством в каюте лейтенанта шесть часов. Но когда Михаил конкретно объяснил, что это – секретная информация, заткнулся. Только ворочался, да сердито кряхтел и сопел, почёсывая в темноте волосатую грудь.
Михаил пытался думать. И настроить, убедить сам себя, что внушение и бездоказательные заявления врага – лишь попытка запугать, запудрить ему и остальным людям, мозги. Хотя, надо признать, и серьёзная. Во лжи сустаров ещё никто и никогда не уличал. Условия заключённых перемирий, как и любые другие, они выполняли честно и педантично.
Он отвернулся к стене – кряхтение соседа как всегда вызывало лёгкое раздражение. Но что делать, если Устав обязывает десантников жить не менее чем по двое – подстраховочка на всякий пожарный…
Удастся ли заснуть?
Он уже возвращался домой из банка, где снимал наличности на ближайшую неделю. Денег должно хватить на и новый пылесос, и на продукты. С рынка. Где фермеры категорически отказываются за свои «экологически чистые и выращенные в натуральном грунте» продукты, принимать карточку.
Он как раз думал, стоит ли сесть на трамвай, чтобы проехать три остановки до дома, или пройти их пешком. Подышав свежим воздухом, и насладившись бодрым чириканием пташек, и запахом цветущих в эту припозднившуюся весну деревьев и цветов.
И тут на перекрёстке, по диагонали от него, вдруг увидел фермершу – та как раз опустила на землю у подъезда углового дома ведро, и принялась выкрикивать:
– Абрикосы! Свежие и сладкие абрикосы! Натуральные! Прямо с дерева!