Цена предательства
Шрифт:
Михаил вышел последним. Они с О,Салливаном пользовались, как ветераны, некоторыми льготами и послаблениями. Да и смысла торопиться не имелось: всё равно пока дойдут до своих участков, и начнут окончательную зачистку третьей ступени, наговориться успеют.
Зачищаемый участок традиционно представлял собой квадрат, поделённый, как в старой игре «крестики-нолики», на девять клеток: по квадратику на десантника. Вот только сторона такого квадратика – один километр. Как раз успеть неторопливым шагом прочесать за светлое время суток. А вот сержант останется на борту, и будет корректировать движение, подсказывать решение
Запросит медицинскую или техническую помощь в случае чего. Или уж сразу – «кавалерию», как называли подразделение морпехов – сверхпрофессионалов в скафандрах и в дронах высшей защиты, используемых обычно лишь в критических ситуациях… Н-да.
Традиционно третья ступень проходила днём: чтоб физическая форма людей была наилучшей, внимание – наивысшим, а жажда жизни – особо обострённой.
– Внимание, отделение! Вижу подозрительную тучу. Оставаться на месте до моего распоряжения! Ждите… – было слышно, как что-то фонит и щёлкает, и сержант с кем-то разговаривает через другой канал связи. Затем его голос снова стал громким. – Всё в порядке. Чёртовы метеорологи подтверждают, что туча – естественная. Сейчас начнётся гроза. Никто не догадался взять зонтик? Ну и ладно. Душ из доброй старой аш-два-о ещё никому не вредил. Хотя бы помоетесь бесплатненько, хе-хе… Продолжать движение.
На традиционный солдафонский юмор отреагировали только новички: Хоммер и Питерс похехекали. Остальные промолчали, возобновив движение.
Михаил добрался до «своего» участка, который уже успел изучить неплохо: именно его, персонально закреплённый квадрат, он обходил уже два раза. Вначале – как железяка, затем – как биомашина. И вот теперь подошло время принять и личную ответственность.
Так делалось всегда: чтоб в случае, если на участке после обхода всё же что-то останется необнаруженным, и неразбомбленным, как излучатели, убившие его последнего «свинобойца», и сработает, нанеся урон людям, знать: кто недоглядел. И кого наказать.
Хотя все знали – человек, обследующий участок, не виноват, если чего-то не выявил. Виновата техника, и вечно отстающая от врага, наука. Не знакомая с применёнными врагом в очередной раз новыми технологиями и приёмами. Которые земные учёные ещё не освоили, так как ещё не сталкивалась… (Порочный замкнутый круг.)
Поэтому и наказание часто бывало формальным: ну, разжалуют, ну лишат премии на Рождество, или увольнительных на год… Ерунда.
А вот то, что иногда на таких «недоработанных» участках гибли люди – не ерунда.
И Михаил, как и любой ветеран, знал, каким тяжким бременем это ложится на совесть человека, допустившего промашку. Суицид у десантников, несмотря на все «тесты, выявляющие неуравновешенность психики» – не редкость. За время службы он столкнулся с тремя повешениями, двумя выстрелами в голову, и одним случаем вскрытия вен в ванне. А около десяти человек просто спятили, и помещены до конца жизни в лечебницу.
Потому что поставить сломленного человека ни на одну должность ни один руководитель, даже гражданских Служб, не решится.
Поэтому подотчётный квадратный километр он обходил не торопясь, нарочно погромче топая, и иногда даже топчась и подпрыгивая на одном месте: вдруг – поможет? Обычно не помогало. В наушнике послышался голос О,Салливана:
– Господин сержант, сэр. У меня начался ветер. И дождь. Ветер сбивает с ног. Дождь – это вообще – нечто! Первые капли даже принял за градины – очень крупные, и по шлему бьют сильно. И потемнело – будь здоров! Я… Сел.
Михаил и сам видел, что на северную сторону их сектора-квадрата, где и находился напарник, обрушился первый удар стихии: небо там превратилось в сине-чёрное марево, и туман, который он наивно посчитал водяной пылью, на самом деле оказался состоящим из почти стены воды. Другие десантники подтвердили приём. Кто-то пошутил, что наконец Доннер, (известный своей нелюбовью к воде, но плававший, тем не менее, как барракуда) наконец промоется нормально, другие спрашивали, догадался ли он захватить мыло и ли шампунь… Всё – как всегда, когда люди, ощущая, что кроме природы им ничто не угрожает, могут чуть расслабиться.
Но вот накрыло и Михаила. Он удивился: порывы ветра буквально сбивали с ног!
Пришлось тоже «встать на якорь»: плюхнуться на пятую точку, и вбить в землю чёртова лужка с цветочками рукоятку альпенштока поглубже. И держаться за неё.
По приказу сержанта сели все. Метеорологи сказали МакКратчену, что грозовой фронт очень узкий, и основной удар стихии пройдёт быстро.
Михаил, поёрзав, решил подстраховаться: велел полужёсткому каркасу комбеза зафиксировать положение тела. Порядок. Есть на что опереться: мышцы спины теперь отдохнут от тяжести того, что приходится таскать для «вящей боеготовности и обороноспособности». Мышцы непримянули благодарно начать расслабляться – их-то не беспокоят моральные соображения, и терзания хозяина.
Он попробовал «абстрагироваться» от воя и шипения стихии, и даже закрыл глаза. Откинул голову на мягкую губку подголовья костюма…
Зря он это сделал.
Банг-з-ш-ш-ш!.. Крак-к-к!!! Ф-ф-ф!..
– «Внимание! Нарушена герметизация отсека! Повреждения основного корпуса ремонту не подлежат! Экстренная эвакуация! Всем срочно покинуть корабль! Внимание!..» – голос чёртова аварийного транслятора становился всё тише, и наконец заткнулся на полуслове – сдох, очевидно, повреждённый аккумулятор. Главный комп вообще не включился в общую сеть: значит – его блок выбило сразу. Шипение воздуха стихло: вышел весь!
Это Михаил осознал, уже оказавшись в десятках метров снаружи этого самого «не подлежащего ремонту» наружного, многократно и надёжно бронированного корпуса, вращаясь, и отлетая всё дальше. Чуть в стороне он заметил и остальных: отблёскивая, словно конфетти из алюминиевой плёнки, они, как и он, разлетались в разные стороны от эсминца! Точнее – бывшего эсминца. Дыру в корпусе даже неудобно было назвать дырой: корабль попросту раскололо, разворотило изнутри – будто взорвался орех!..
Не иначе – опять гирридиевая мина!
Хорошо, что на всех, как и положено в бою, скафандры высшей защиты!
Однако целыми казались не все: скафандр Сбоева выглядел не то – помятым, не то – сморщившимся… Да и не может человек выгнуться вот так, под нелепым углом, назад!
– Внимание! Говорит МакКратчен! Меня кто-нибудь слышит?
Отозвалось несколько голосов – Мвемба, Карлин, Доннер, О,Салливан… Михаил тоже подал голос. Однако сержант почему-то не услышал его. Во всяком случае, при подтверждении приёма его фамилии не назвал.