Цена Рассвета
Шрифт:
— Нет, конечно…
— Тогда смирись и неси незаслуженные обвинения, как награду. Ты знаешь правду, я знаю правду. А завистники пусть охрипнут…
С того разговора Бранвен обзавелся кошмарной, по мнению сослуживцев, привычкой радостно улыбаться, когда ему в лицо намекали на то, что должность он получил не честной службой, а интригами против других офицеров. Теперь он водил дружбу с другими начальниками отделов, а те в своем отношении к нито кайи Беллу равнялись на заместителя командующего базой. После череды мелких пакостей, за которые начальник карал жестоко и быстро, в отделе воцарился идеальный порядок.
Бывшие приятели оказались глупыми завистниками, шелухой, которую нужно было смахнуть с рук и идти дальше, вверх по служебной лестнице. Заместитель командующего объяснил все это вполне недвусмысленно. Нито кайи Белл казался ему слегка туповатым, а потому он говорил открытым текстом и особо важные места повторял по три раза.
— Ты скоро выйдешь в старшие офицеры. Твои нынешние недоброжелатели — мелкий щебень, который так всегда и останется мелким щебнем. Сейчас они стремятся сбить тебя, удержать на своем уровне. Скоро они поймут, что у тебя совсем другая дорога, и смирятся. Заводи друзей среди старших, скоро они станут тебе ровней.
Бранвен пытался проанализировать причины такой благосклонности и не мог их понять. Мало ли на базе нито кайи, недавно закончивших Академию? Плюнь не глядя в младшего офицера, в такого же и попадешь. Да, нито кайи Белл обладает рядом достоинств. Не пьет, не нарушает дисциплину, вежлив со старшими, усердно занимается с рядовыми. Знает наизусть все инструкции и удивительно быстро соображает, когда их применять. Разве этого достаточно? Хотелось надеяться, что пока — достаточно. Пока что нужно дослужиться до санто кайса, а там разберемся в новых правилах…
Дважды в год офицеры получали длительные отпуска. Декада в профилактории, две декады — где угодно. Проезд по планете и офицерские гостиницы оплачивались, жалованья тоже выплачивали немало. От родителей Бранвен отделался щедрыми подарками и коротким визитом. Декаду провел на лыжном курорте, куда его затащил новый приятель, промерз на всю оставшуюся жизнь и поклялся, что больше ногой не ступит на поверхность планеты. В третью декаду он получил совершенно неожиданное и крайне лестное приглашение: благоволивший ему заместитель командующего предложил погостить у него.
Причина такой благосклонности была вполне очевидна. У нито кайса Мерфи подросли две дочери, которых пора было выдавать замуж. Разумеется, из всех кандидатов он предпочитал мальчишку из «гэлов», пусть и самого низкого происхождения. Бранвен здорово смутился. В женитьбе он ничего дурного не видел, все равно жены офицеров космофлота живут на планете и не слишком путаются под ногами, зато женатые офицеры получают право на ежедекадную увольнительную вниз, «для воссоединения с семьей». Однако ж, он мечтал о невесте из семьи положением повыше. Куда более выгодной кандидатурой была приемная дочь Елены Наби — все-таки семья «тысячников».
Оскорблять благодетеля отказом Бранвен не смел, как выкрутиться из неприятной ситуации — не представлял. Но все разрешилось само собой. Рыжебровые девицы совершенно неожиданно приглянулись куда более выгодному жениху. Младшему брату самого Синрин Кайдзё Дзиэтай, пусть и третьему из младших братьев, перспективный, но бедный Белл и в подметки не годился. Тем более, что тот хотел взять в жены именно обеих сестер, и нито кайса Мерфи решал сразу две проблемы.
Бранвен вздохнул с облегчением, поблагодарил в молитве Мана за своевременную милость ко всем недостойным слугам своим и остался с Мерфи в наилучших отношениях: тот немного смущался, что все сложилось так неудачно для нито кайи Белла. Он изредка вздыхал, туманно извинялся и обещал как-нибудь компенсировать такую потерю.
При мысли о потере Бранвена посещали крайне радостные мысли, но он их тщательно скрывал.
5
«…признать впервые ограниченно годной к летной работе». Дата. Подпись председателя госпитальной врачебно-летной комиссии.
Надпоручик Арья Новак помнила заключение наизусть, но все же открыла папку с медицинскими документами, вывела на монитор текст, покрутила масштабирование и уставилась на экран. За те две недели, что прошли с возвращения с комиссии, в заключении ничего не изменилось. С должности старшего штурмана эскадрильи — добро пожаловать в штаб, на «почетную» должность старшего делопроизводителя. Просилась в адъютанты эскадрильи, так куда там, начальник штаба покрутил пальцем у виска и рявкнул: «Совсем девка обалдела, лечись давай!».
Реактивная депрессия, умеренно выраженные длительные проявления.
Почти до самой выписки из госпиталя Арья была уверена, что просто сваляла дурака, на ежегодном медосмотре пожаловавшись невропатологу на бессонницу и головные боли. Дальше ниточка потянулась, и размотался весь клубочек: постоянное ощущение усталости, боли в области сердца и в спине, головокружения, раздражительность, чередующаяся с вялостью. Страх темноты. Надпоручику Новак еще казалось, что все эти неприятные мелочи никак не связаны друг с другом, а невропатолог уже выписывал направление на обследование в госпиталь округа.
Три недели обследования и безуспешного лечения, заключение ВЛК, длинный список предписаний для полковой медицинской службы и пять препаратов, которые следовало принимать трижды в сутки по графику. Ограниченная годность с перспективой повторного прохождения комиссии через полгода амбулаторного лечения. Перед выпиской, когда ее уже никто не ограничивал в перемещениях, Арья выбралась погулять по городу и зашла в информаторий.
Одна из статей была написана вполне популярным языком. Фраза из нее накрепко врезалась женщине в память. «Затяжные реактивные депрессии обычно наблюдаются в не разрешающихся психогенных ситуациях…». Часами глядя в распечатку, прихваченную из информатория, Арья начинала что-то понимать. Медленно, очень медленно, но неумолимо.
Не разрешающаяся, а еще точнее — неразрешимая ситуация имела место быть; как говорится, имела во всех доступных позах. В переносном и прямом смысле: причина всех несчастий, корень горестей и бед, бедностью эротических фантазий не отличался.
Что бы ни понаписали там доктора, под чем ни поставили бы печать, Арья точно знала, как называется ее истинный диагноз: острая любовная недостаточность. Что-то сродни сердечной недостаточности, когда не хватает сил у сердца, и каждый шаг, каждый вдох дается через боль. Ей же не хватало любви. Что там не хватало — ее попросту не было. Ни в одном слове, ни в одном прикосновении. Банальное «мне с тобой хорошо», дружеский треп до утра, схватка двух тел, где одна хотела надышаться, набрать тепла до следующей встречи, а другой…