Цена слова
Шрифт:
Первыми сдались её подруги, присмотревшись к квартире, машине, оценив размах подарков и заботы, а так же мой цветущий вид. Перестали тыкать в моё прошлое, поверив, что человек способен меняться. Просто этого никто не хочет признавать, меряя всё теми же мерками, что и раньше. Если жил в деревне — деревеньщина, если сидел в тюрьме — зек навсегда, если убил — душегуб, что не имеет права. Никакого. Никому не хочется знать, отчего всё происходит. За деревьями не видят леса.
Потом меня признала её мать, а затем и вся прочая родня. Я хотел переселить семью Оксаны из деревни в город, поближе к ней, но старики отказались уезжать с родных
Но родители не стали перечить и просить подождать, когда я попросил руки и сердца их дочери…
В итоге свадьба, невеста в роскошном платье, фате, море цветов. Мы оба в бежевом, я не стал заказывать чёрный костюм. Всё должно было быть светлым, ярким, счастливым. К чёрту традиции! Всё должно светиться счастьем. Никакого чёрного цвета.
Мы были счастливы!
Были…
Порыв ветра заставил поёжиться от воспоминаний и поплотнее закутаться в кожаный плащ. Я приподнялся и уткнулся в обелиск лбом. Вздохнул тяжело…
Нас расписали. Шампанское, поздравления, букет через голову подругам. При выходе из загса невеста на руках сияет, как бриллиант. Потом шафер возит по городу. Фотографии в самых живописных и памятных местах города.
И вот, златокупольная с крестами. Православный храм имени какого-то святого. Родня вся у входа. Заходим внутрь, дверь закрывается. Вторая дверь, с правого боку, напрямую в помещение, перекрыта доской, но стоит распахнутая во всю ширь — проветривают.
Я хотел встать справа, взяв Оксану левой рукой, но священник меня переставил, попеняв на то, что жена от мужа должна стоять по правую руку.
Пылают свечи, строгие лики смотрят на нас со стен. Все святые, ангелы и серафимы безотрывно следят за венчанием, даже мой личный ангел стоит и молчит.
Священник совершает обряд и вот уже короны почти над головами, когда сердце режут звуки выстрелов. Первый, второй.
Экспертиза доказала, что первой пули было достаточно. Она пробила ребро и вошла в сердце. Киллер, для порядку выпустив вторую, скрылся бегом от территории храма до дворов. Его так и не нашли. Не знаю, в меня он должен был стрелять или в жену, но я знаю, КТО его нанял. Про меня может не забыть только один человек в мире — Колчиков.
Сегодня я заберу его жизнь…
— Прощай, Оксана. Я, скорее всего, больше не вернусь.
Я отдалился от могильного камня и, последний раз посмотрев в глаза на портрете, пошёл к автомобилю.
Пытался начать новую жизнь. Пытался всё забыть, наивно полагая, что и он забыл, исчерпал этот лимит мщения, злости.
Ничего. Не изменилось ничего! Мир прежний. Некоторые люди просто не меняются!
Салон джипа тёплый, приклад кажется АКМ ещё теплее. Стёкла тонированы. Три рожка лежат на сиденье.
Я знаю, где ОН живёт. Я всё узнал и достал оружие. Тем, кто сидел, подтянуть старые связи не сложно. Особенно, когда есть деньги. А деньги у меня были.
— Я еду, Колчиков. — Прошептал я зеркалу. Щёлкнул проигрыватель.
Это имя опять на устах, [30] Не стихает в душе и речах. Запятнав сердце встречей, Ты летишь в облаках. Я стою в поднебесье один, То ли жив, то ли дым, Просто дым. Вверх за ним я и сердце — Ты оставь жизнь другим. На другой высоте, На незримой черте, Кто нам жить не давал — Всех их принял развал. Всем раздал, кто что брал. Вот он, жизней финал.30
[30] Авторское
Газу! Газу! Джип едва вписывается в поворот. Случайная песня, словно про меня.
Обелиск заменяет слова. Солнце в тучах и молнии слепят. Нет лекарства от бед, Не проснёшься, ты, нет. Я вернул их монету — Упокойся их души. Её имя растает, как дым Я лечу вслед за ним, Вслед за ним. На другой высоте, На незримой черте, Кто нам жить не давал — Всех их принял развал. Всем раздал, кто что брал. Вот он, жизней финал.Достал ты меня, Колчиков. Пора исполнить последнее данное слово. За него надо было браться сразу, не слушать никого. Не поймет никто так, как понял я. Не ходили моими тропами.
Если нет справедливости — я буду справедливостью. Я не могу забыть расширенные зрачки Оксаны и белоснежное платье, пропитывающееся багровым быстрее, чем утекает сквозь пальцы надежда на хорошую жизнь.
Не могу забыть дрожащих, тёплых губ. Пусть даже меня убьют твои люди, я сделаю всё, чтобы тебя отправить на переплавку.
Я еду и… будь, что будь.
Глава 5 — Сын за отца -
Безжалостное солнце плавило дворец шейха. Вооружённый до зубов уголок рая, утопающий в хаосе ближневосточных войн, он не желал сдаваться бомбёжкам, зачисткам, диверсиям и другим обстоятельствам войны. Оставался чуть в стороне, в статусе нейтралитета сотрудничая со всеми противоборствующими группировками. Балансируя на острие меж столпами сил, оставался живым и невредимым.
Солдаты на стенах и безмятежные плодовые деревья в саду. Спальные комнаты, заваленные ящиками с оружием и сверкающие лазурью бассейны. Разруха за пределами дворца и бункер, напичканный новейшим оборудованием под землёй. Огромная семья шейха, купающиеся в роскоши, дети и наложницы и контраст нищеты соседнего квартала. Грохот разрывающихся снарядов и безмятежная тишь сотрудничающих районов.
Жизнь и смерть ходят по одной грани. Когда-то единые люди оказались по разные стороны баррикад в расколотой сначала надвое, а потом на десятки осколков стране. Безжалостная игра мировой политики, к которой так и не привык за год в образе вольного наёмника.